Святые с улицы Бримо. Илья Сергеевич Ермаков

не могу отдавать тебе все свои деньги, Изабелла. Платят нам в Церкви немного, и мне тоже надо как-то жить.

      – Я все понимаю, Лея…

      – Да ничего ты не понимаешь!

      Устала злится на нее.

      – Ладно, хватит на сегодня. Мне пора, Изабелла.

      – Уже?

      – Обратный путь неблизкий. Еще поспать надо. Опять ведь утром поднимут. Ничего там без меня не могут нормально сделать.

      Настроение при воспоминании своих друзей у меня поднимается, и я начинаю легко улыбаться.

      – Я буду завтра ждать тебя, Лея.

      Изабелла снова обнимает меня.

      – Я приду.

      Я всегда прихожу.

      – Я люблю тебя, мама.

      И поцелуй в лоб.

      Мы прощаемся, и я ухожу.

      Я покидаю эту свалку и возвращаюсь в большой город, в красивый и настоящий Йорм.

      Ночь радуется мне.

      Нас с ней ждет еще несколько километров пути, которым я смогу вдоволь насладиться, шагая налегке.

      Взглянув мельком на чистое звездное небо, я придумала свою новую картину. Сегодня же ею займусь.

      Мне понадобятся все краски: черный, оранжевый, красный, желтый и конечно же белый.

      Глава 5. Строптивая беременная принцесса Мария Леконт

      «Именно слезы заставляют твои глаза блестеть» – так ей часто говорила мать, Императрица Амелия Леконт.

      Принцесса, императорская дочь, Мария Леконт стояла у окна в своей комнате и смотрела на буйный Йорм с его улочками, площадями, парками, скверами и кипящей жизнью в них.

      Темно-каштановые волнистые волосы легкой укладкой, закрученные внутрь, спадали на ее плечи. Принцесса отличалась пронзительным острым взглядом удивительных желтых, будто звериных, глаз и двумя пухлыми полосками ярко-алых губ. Одетая в белую рубашку достаточно большого размера, чтобы не сжимать увеличивающийся с каждым месяцем живот, она носила красную прямую юбку по колена, темные колготки и черные туфли на каблуках. Сейчас же, учитывая обстоятельства, она стояла босая. Сама принцесса не отличалась высоким ростом, как и ее мать, но славилась своим сложным характером, в котором все более отчетливо прослушивались протестные нотки.

      На широкой пышной кровати небрежно лежала ее серебряная тиара. С каждым днем корона сильнее сдавливала ее голову. Мария наотрез отказывалась ее надевать.

      Стоя у окна, она одной рукой придерживала большой живот, а другой спину, успевшую выгнуться дугой.

      Мария Леконт все чаще вспоминала слова матери, и ее образ, говорящий ей эти слова, каждый день возникал перед ней. Поначалу принцессе казалось, что у нее начались галлюцинации из-за беременности. Но потом она осознала, что сама умышленно и нарочно вызывает для себя образ матери.

      Только что Амелия поцеловала дочь в щеку и исчезла из комнаты с теплыми словами, которых Марии так не хватало:

      – Я горжусь тобой, дочка моя. Я тебя люблю, Машенька.

      Так случалось все чаще и чаще.

      Погрузившись в благодарную тишину, Мария не осталась в ней надолго. Двери ее комнаты распахнулись, и на пороге появились двое: ее отец и доктор акушер-гинеколог Алерайо.

      – Мария, ты не занята? –