1812, год зверя. Приключения графа Воленского. Лев Портной

без усов, так вследствие своей ужимки каналья сделался похожим на криворылого селезня. Я рассмеялся, а Жан отправился исполнять приказ.

      – Поезжай ко вчерашнему трактиру, – велел я. – Остановишься, чуть-чуть не доезжая до парадного.

      – Барин, сударь вы мой, – взмолился французишка. – Что если нас опознает-с кто-нибудь?

      – Не нас, а тебя, – ухмыльнулся я. – Отправят в околоток.

      Коляска остановилась, и я принялся наблюдать за входом в гостиницу. Французишка ерзал на козлах, наверное, в каждом встречном мнился ему разоблачитель. Время от времени кто-то входил и выходил, ничего примечательного в этих людях не было, и я не знал, увенчается ли моя затея успехом, да и плана продуманного не имел. Всматриваясь в очередное лицо, я гадал, кто он, обладатель физиономии – постоялец гостиницы или гость мадемуазель Мими?

      Мимо проезжали открытые коляски, доносился девичий смех, блестели озорные взгляды. Барышни в легких, летних одеждах вдохновенно флиртовали со столичными повесами. Я любовался и думал: а если сказать кому-нибудь из них, что именно в эти минуты здесь в двух шагах от них разыгрывается драма и эта драма непременно отзовется на их судьбах? Вот и вчера кто-то проходил мимо, смеялся, барышням любезности говорил в тот самый момент, когда убийца всаживал нож под лопатку Гржиновскому. Генерал Вилсон задумал установить наблюдение за французским агентом, но, видимо, просчитался. Связник шпиона оказался хитрее и жестче, получил нужные сведения и оборвал нить.

      К гостинице подъехала карета. Дородный господин спустился на землю и прошел в сени. Через минуту появился заспанный отрок, тот самый, что накануне обслуживал нас. Он распахнул дверь, ногою заткнул под нее кирпич и взялся перетаскивать багаж из кареты. Управившись с чемоданами, мальчишка отправился вверх по улице по своей какой-то надобности.

      – Извозчик, ну-ка догони его, – велел я Жану. – Заберем мальчишку и сделаем круг!

      Мосье Каню тронул вожжи, коляска покатила, и мы поравнялись с плетущимся отроком. Я приоткрыл дверцу, схватил подростка за ухо и втащил в коляску.

      – А-а! – взвыл он.

      – Тихо сиди! – шикнул я, пихнув пленника на сиденье напротив себя.

      – Вы?! Вы?! Это вы?! – воскликнул он, потирая ухо, и вдруг заверещал. – Тятенька! Отпустите меня!

      – Тихо! – повысил я голос и придавил мальчишку шпагой в ножнах.

      Он округлившимися глазами посмотрел на меня, затем на ножны и притих.

      – Так-то лучше, – произнес я. – Ну и что ты раскричался: вы?! вы?!

      – Это же вы! Вы были у поляка-то, – страшным шепотом выдавил мальчишка и перекрестился.

      – Что ты несешь?! – с угрозой в голосе спросил я. – Мы были у мадемуазель Мими…

      – У мадемуазель? – переспросил подросток, глядя на меня с недоверием. – Так она же на другой половине квартируется! И у нее был господин Захарьин…

      – Замолкни! – велел я. – Отвечай на вопросы. Если расскажешь все без утайки, я тебя отпущу! Будешь врать, отправлю на дыбу! В Преображенский приказ! Понял?

      Мальчишка