1812, год зверя. Приключения графа Воленского. Лев Портной

в окно. Фигурка гостиничного служки маячила в конце квартала.

      – Извозчик, ну-ка догони его еще раз! Сделаем второй круг! – приказал я.

      И вновь, едва коляска поравнялась с мальчишкой, я схватил его за ухо и втащил внутрь.

      – А-а! – завопил он истошным голосом.

      Пришлось не только придавить его шпагой, а еще и по губам дать – чтоб замолчал.

      – На дыбу тебя, на дыбу, – пообещал я.

      – Ваше высокопревосходительство… ваше сия-а-ательство, – запричитал он. – Я же все… все… как на духу…

      – На духу – не на дыбе!

      – Все! Все расскажу, – уверял меня мальчишка.

      – Что же поляк твой, так и просидел безвылазно в номере, пока его не зарезали? – спросил я.

      – Как же-с?! Выходил, обедать выходил, в общей зале кушать изволил…

      – С кем он обедал? Говорил о чем? – напирал я с вопросами.

      – Один был, один. Ни с кем не говорил… За обед заплатил…

      Последние слова мальчишка произнес с некоторым неудовольствием, словно за покойным должок остался.

      – А что, за что-то не заплатил? – удивился я. – Вы же, шельмы, за постой вперед берете!

      – За постой, – кивнул он. – А за вино не заплатили!

      – Какое вино?

      – То вино, что заказывали, когда вы изволили мадемуазель Мими навестить, – парнишка неожиданно осмелел, в голосе появилась заносчивость. – Хранцуз, что с вами был, самую дорогую бутылку взял. Платим, сказал, в двойном размере, только, говорит, на номер запишите…

      – Вот как, – удивился я.

      – Только номер-то хранцуз указал не мадемуазель, а шляхтича, – обиженным голосом закончил мальчишка.

      – Да с чего ты решил, что он француз? – воскликнул я.

      – Хранцуз, хранцуз, – стоял на своем отрок.

      – Ладно! – я повысил голос, и мальчишка вдавил голову в плечи. – Француз, так француз. Он прохвост, но безобидный. Давай-ка к шляхтичу вернемся. Так что же он, молчал весь обед?

      – Так только парой фраз обмолвился, да хозяин наш Пантелей Федорович намекнул ему, чтоб помалкивал, – рассказал мальчишка.

      – Чем же он хозяину не угодил? – спросил я.

      – Так он изъяснялся в том смысле, что с Наполеоном договор нужен…

      – Какой договор? – сорвалось с моих уст.

      – Договор, чтоб не идти более войной друг на дружку, – продолжил мальчишка.

      – Так ты ж только что сказал, что шляхтич один обедал! С кем же он разговаривал? – повысил я голос.

      – Истинный крест! – мальчишка перекрестился. – Один он был, один. И ни с кем не разговаривал.

      Я вдохнул и неспеша выдохнул, едва сдержавшись, чтобы не двинуть отроку по зубам.

      – Да ты, я вижу, и впрямь на дыбу хочешь, – процедил я. – Что ж ты мне, шельмец, голову морочишь?! Так говорил он или не говорил?! А если говорил, так с кем?

      – Ваше высоко… Ваше сиятельство,.. – перепугался мальчишка. – Ни с кем он не говорил! Он один сидел, и так, знаете, люди вокруг говорят, так и он нет-нет да что-нибудь