1812, год зверя. Приключения графа Воленского. Лев Портной

указал на сухопарого паписта в черной сутане с белым воротничком и библией в руках. Я огляделся и заметил в углублении слева конфессионал, исповедальню по-русски.

      – Сядь туда, в деревянную кабинку, занавеску задерни и сиди тихо, – приказал я мальчишке.

      Сам же я подошел к секретарю и взял его под локоть.

      – Ну-ка, Игнатий Лойола14, пройдемте на исповедь!

      Я повел его к исповедальне.

      – Обождите, так нельзя, – промямлил он.

      Но я уже затолкнул его на свободную половинку, двинул ему кулаком в нос и схватил правой рукой за горло, чтоб не кричал. Сам я втиснулся внутрь и левой рукой занавесил проем.

      Священник ловил воздух, нюшка стекала из носа в его разинутый рот.

      – Слушай меня! – прошипел я. – Сей момент сверну твою цыплячью шею, если не ответишь. Называй имена. Какие есть корреспонденты у господина Билло в Москве? С кем он состоит в переписке?

      Я ослабил хватку и священник просипел:

      – Сюрюг, Сюрюг, мосье Адриан Сюрюг… Больше никого…

      – Что за Сюрюг? Кто он такой?

      – Настоятель храма Святого Людовика, – пояснил папист.

      – Все?! – прошипел я с угрозой в голосе и на мгновение усилил хватку.

      – Никому больше в Москву мы не пишем, – прошелестел секретарь. – А что происходит? Кто вы?

      – Ладно, живой труп15, никто не должен знать о нашем разговоре. Тебя немного помучает мигрень. Как напоминание о тайне исповеди.

      Я заставил его наклониться и ударил по голове так, чтобы он на несколько минут лишился чувств. Он обмяк, я подхватил его подмышки, опустил на скамейку, а сам выскользнул наружу и поплотнее завесил штору.

      Подняв голову, я встретился взглядом с мраморным ангелом. Он сидел на полукруглом выступе, свесив вниз изящную ножку, и левой рукой указывал на конфессионал, а правой куда-то в небо, отчего казалось, что он как бы разводит руками в недоумении.

      – Исповедоваться нужно перед аналоем, а не шушукаться по закуткам, – буркнул я и скомандовал мальчишке. – Идем отсюда!

      На улице я выдал отроку целковый.

      – Ступай себе, – сказал я. – Никому ни слова! Иначе окажешься и вправду на дыбе, глазом моргнуть не успеешь.

      Мальчишка зажал в кулаке монету и пустился наутек. А я приказал французишке возвращаться.

      Дома я отвесил Жану подзатыльник.

      – Сударь! Что же это вы делаете-с?! – вскрикнул он.

      – Полно тебе, Жан. Это сдача тебе. Из гостиницы передали. Уж больно ты чаевые щедрые оставил! Так что в двойном размере, – и я еще раз треснул ему по затылку.

      Он состроил жалостливую физиономию, но я показал ему кулак и сказал:

      – Молчи, а то еще получишь! Неси письменный прибор. Я должен срочное письмо отправить Ростопчину.

      Мосье Каню шмыгнул носом и отправился за бумагой, пером и чернилами.

      – И собирайся! – приказал я. – Отправишься

14

Игнатий Лойола – основатель Иезуитского ордена.

15

Живой труп – В своем труде «Духовные упражнения» Игнатий Лойола призывал членов Иезуитского ордена превратиться в «живой труп», готовый на все ради достижения целей Ордена.