Убийца без лица. Хеннинг Манкелль

я говорил об удавке? – спросил он.

      – Что-то насчет узла?

      – Я не знаю этого узла. А об узлах я знаю довольно много, можешь мне поверить, я ходил под парусом всю свою молодость.

      Курт Валландер глядел на него изучающе.

      – Ну и к чему ты ведешь?

      – К тому, что этот узел вряд ли завязал кто-то из бывших членов шведского скаутского кружка.

      – Ну и что? Что, черт подери, у тебя на уме?

      – Узел завязан иностранцем.

      Курт не успел ничего ответить, потому что вошла Эбба. Она налила себе кофе.

      – Шли бы вы домой и выспались, если хотите быть в форме, – посоветовала она. – Беспрерывно звонят журналисты, хотят, чтобы вы им что-нибудь сообщили.

      – О чем? – сказал Курт. – О погоде?

      – Похоже, они пронюхали, что бедняжка умерла.

      Курт Валландер поглядел на Рюдберга. Тот покачал головой.

      – Сегодня вечером никаких сообщений не будет, – сказал он. – Подождем до завтра.

      Валландер поднялся и подошел к окну. Ветер дул по-прежнему, но небо было чистое. Ночь опять выдастся холодная.

      – Вряд ли мы сможем скрыть, что она перед смертью что-то сказала, – произнес он задумчиво. – А сказав «А», придется сказать и «Б» – что именно она сказала. А это скандал.

      – Можно попытаться не упоминать подробностей, – сказал Рюдберг, надевая шляпу. – В интересах следствия.

      Валландер посмотрел на него с удивлением:

      – Чтобы потом нас обвиняли, что мы скрываем от прессы важную информацию? Что мы прикрываем преступников-иностранцев?

      – Ты же понимаешь – могут пострадать невинные люди. Ты представляешь, что начнется в лагерях, если станет известно, что полиция ищет каких-то иностранцев?

      Валландер знал, что Рюдберг прав. Внезапно он почувствовал неуверенность.

      – Утро вечера мудренее, – сказал он. – Давай встретимся завтра в восемь, только ты и я. Тогда и решим, как быть дальше.

      Рюдберг кивнул и, прихрамывая, пошел к выходу. У дверей он остановился и обернулся.

      – Но есть и такая возможность, и мы не можем ее исключить, – сказал он. – Что это все же кто-то из беженцев.

      Курт сполоснул чашки и поставил их в сушилку.

      На самом деле я надеюсь, что так оно и есть, подумал он. Я даже надеюсь, что убийцы отыщутся в лагере беженцев. Тогда, может быть, удастся переломить этот безответственный, безалаберный настрой в стране, когда кто угодно и на любых основаниях может пересечь границу и попросить убежища.

      Но Рюдбергу он этого, понятно, не сказал. О таких вещах лучше не распространяться.

      И опять, пригибаясь, пошел к своей машине. Проклятый ветер… Несмотря на усталость, домой ему не хотелось.

      По вечерам он особенно остро ощущал свое одиночество.

      Он включил зажигание и поменял кассету. Теперь настала очередь увертюры к «Фиделио».

      Уход жены стал для Валландера полной неожиданностью. Правда, в душе он сознавал, хотя и не мог с этим смириться, что должен был почувствовать опасность задолго