Дом, которого нет. Мара Винтер

новичок, нуждаюсь в покровительстве, –

      добавил обращение по отчеству, –

      и вас прошу мне краткий экскурс провести.

      Хуже всего – незнанье в одиночестве.

      Чтоб исполнять обязанности грамотно,

      я должен целиком картину знать от вас. –

      Купился вряд ли Царь на Янову душевность.

      Но выглядел довольным. Диалог

      их продуктивен был. Про цену и про ценность;

      про болевой и возрастной порог;

      про доллара и кораблиный курсы…

      И даже, между прочим, про искусство.

      Сынов владыка не имел. До разногласия

      по поводу морали другом был

      его отцу. И, разузнав с пристрастием,

      чем стал новоприбывший, похвалил

      без слов, в себе. Почувствовав симпатию

      так глубоко, где, думал, не достать её.

      Владел харизмой Ян. Улыбкой, жестами

      и мимикой он выражал того себя,

      кем мог бы стать, стремись к иной профессии

      (ныне ушедшая под дёрн) его семья.

      Предельно честен был с самим собой.

      С другим брал образ выгодный: любой.

      И то, до той поры, пока открыться

      не наступил черёд. Пороть горячку –

      талант юнцов и женщин (но не всех, нет).

      Вживался в роль, надеясь на удачу

      и собственную быструю реакцию…

      Царь вышел. Пригодился бы Горацио.

      Она, черпая экскаватором из книг,

      имела опыт подтверждения конструкций

      ментальных. С ней он мог бы говорить

      на темы, что всем прочим недоступны.

      Вот интересно, как бы оценила та

      всю ситуацию, ей лично не застигнута?

      И… почерк сетовал отца, что босс заглавный

      танцовщиц брал, похожих на детей,

      совсем зелёных, с ним кружить. Подсказка, явно…

      нет, по статье не сбагришь. Зато с ней

      его накроет много больший срок.

      Из расслабления – тропа прямая. В морг.

      Ян выдохнул немного. Пронесло

      пока от устранения. Он выкроил

      период, очень нужный для того,

      чтобы составить план. Безмолвный, – лучше б выл, –

      с глазами, точно скальпели, сухими.

      Для логика язык чувств – суахили.

      Так, в кабинете, кресло распоров

      собой, сидел. Иначе видя Лору.

      Его пять лет назад явила вновь.

      Хоть толком не жила. «Ей очень скоро, –

      догадка зрела, – либо опуститься

      в быт, в дом придётся… Либо стать убийцей».

      Остались мелочи. Всю информацию стянуть,

      как и хотел (пока тот жив), с величества,

      и с одноглазкой стать друзьями. Как-нибудь

      так, чтоб язык костями уняла. Зачем она

      (зачем сложнить), он тоже знал: она – как он.

      Нам нас напомнивший в душе уж компаньон.

      Авторитет в глазах Царёвой свиты

      привычки требует к тому, в кого глядят.

      А свергнуть власть, тотчас собой сместив ту…

      усилий стоит больших, чем плащ снять.

      Он наблюдал за каждым по отдельности,

      и собирался