Дом, которого нет. Мара Винтер

вздорных,

      таких, как Яна мать, за всё простят.

      Они невинно врут и с лоском льстят.

      Работать не мастачка, вышла замуж

      она всего лишь в восемнадцать лет.

      Нет, не залёт; не по расчёту даже.

      Ей нужен лидер был, чей красный цвет

      давал бы и защиту, и довольство

      мужчиной сильным, а не хлюстом скользким.

      Ей повезло. Высот держался справно

      избранник, старше чуть: на десять зим.

      И при Союзе, авиатор, был при лаврах,

      и в девяностых отошёл, как в магазин

      легко, он в бизнес. Что там было, старцы помнят.

      Политика политикой, а хлеб – всё.

      Роскошным бытом избалована; как дочь,

      любима мужем; что ж ещё желать ей?

      Бывают Клитемнестры. Им невмочь,

      когда мужчина часто отвлекается.

      Внимание найдя на стороне,

      партнёру новому всё дать хотят оне,

      как первому, в ущерб тому. Быть может,

      она терзалась муками раскаянья,

      но страсть имеет характерный обжиг:

      расплавив тело, разум ослепляет всем.

      А благоверный до последнего ей верил.

      Она же отдалась Грибу, как зверю.

      Гриб носил шляпу. Был он мексиканец.

      Курил сигары и носил часы.

      Не нравился он старшему, и Ян с ним

      тут, – редкий случай, – был согласен. Сыт

      по горло за период жизни дома

      сотрудниками городской саркомы.

      Теперь же, откопав дневник отца

      (да, откопав в прямом, как палка, смысле,

      в саду; то место знал отец лишь и он сам;

      при передаче тайны не взяв в ум «Вдруг что случится»),

      в своих мансардовых покоях с ним сидел.

      И думал, делать что – из положенья дел.

      Гриба убрать – не хитрость (в завещании

      отец отдал свой бизнес не жене,

      а сыну). Только был ли тот один?

      Коль да, отлично, ну а всё же… если вне

      любовной этой шалости стояли

      за смертью люди, что всерьёз влияли?

      Визит их помнил Ян в подробностях. Угроз

      ему, наследнику, конечно, не бросали:

      подтекст по запаху напоминал навоз.

      Не суйся, дескать, ни во что. Мы, мальчик, сами

      управимся, командовать парадом.

      Всё схвачено. Окликнем, если надо.

      В ответ на это, кроме диктофона,

      сказал им Ян: я сам к вам обращусь.

      Высокий, под два метра. Дуб без кроны.

      Холодный взор вниз – перекрытый шлюз.

      Предельно вежлив. Ни полслова невзначай.

      – К похоронам его пристало несть печаль,

      а не дела. Прощанье будет послезавтра.

      Покойник был присутствующим дорог.

      Сначала в путь отцу "прости" сказать я

      хочу. Потом в курс дела быть введён. Срок

      довольно долгий я провёл вдали от города.

      Об обстановке здесь намерен разговор иметь.

      Солидные ребята, каждый в области

      своей имея сан и вес внушительный,

      к носителю фамильи важной новому

      приглядывались. Было удивительно:

      пять