Без тебя. Сергей Павлович Степанов-Прошельцев

лучше пережить позор, ведь мы теперь – враги.

      Враги… Я этому не рад, но это не сказал.

      Враги, когда отводим взгляд, чтоб не глядеть в глаза.

      Враги – когда прощенья ждешь, но мир недостижим.

      Враги – когда мы верим в ложь, а правду говорим.

      * * *

      Жизнь время мотает на спицы,

      впадает душа в летаргию.

      Но снова, как раньше, не спится,

      всё помнятся ночи другие.

      Я слышу листвы шелестенье,

      и ветка мелькает кривая.

      Своею летящею тенью

      она мою тень накрывает.

      И гром в отдалении охнет,

      и вечер томительно-розов…

      А помнишь: стучала нам в окна

      такая же ветка берёзы?

      С судьбою тогда еще в споре,

      мы вздрагивали от стука,

      не зная, что нам семафорит,

      что нас настигает разлука.

      * * *

      Когда утихнет шорох ног,

      вне времени уже,

      я постучу в твое окно

      на третьем этаже.

      Ты, приготовившись ко сну,

      предвидеть не могла,

      что веткой влажной я коснусь

      холодного стекла.

      Но ты услышишь мой сигнал,

      как радостную весть,

      как люди чувствуют всегда,

      что рядом кто-то есть,

      что у меня (поймешь ли ты?)

      был шанс один из ста —

      обнять тебя рукой листвы,

      на цыпочки привстав…

      * * *.

      Напрасная времени трата —

      ждать писем, что ты не писала.

      И к прежнему нету возврата —

      такое кривое лекало.

      Я был чем-то вроде болида,

      летел траекторией дерзкой.

      Такое не снилось Эвклиду,

      об этом не знал Лобачевский.

      Я врежусь, наверное, с лёту

      и буду лежать подзаборно..

      Ты если почувствуешь что-то,

      не думай, что было мне больно.

      * * *

      Два месяца с лишним, два месяца с лишним,

      как тень моя призраком бродит по стенам.

      И голос мой больше в квартире не слышно,

      и кажется, будто она опустела.

      Взгляни: пожелтели в прихожей обои,

      и двери рассохлись, что кожей обиты.

      Мы ссорились здесь и мирились с тобою,

      прощая и не забывая обиды.

      Здесь нас в январе донимали простуды

      и не было крыльев душе для полёта.

      И воздух был рыхлый и вязкий, как студень,

      и мягко пружинил, как жижа болота.

      И мы не смогли насладиться покоем —

      чего-то опять нам с тобой не хватило.

      И что-то такое, и что-то такое,

      в чём главное было, ушло из квартиры.

      Всмотрись: по ночам одинокие тени

      обходят березку и столик трехногий.

      Всмотрись: это наши с тобою потери.

      Всмотрись: это наши с тобою тревоги.

      Они равнодушно, с нелепым усердьем

      по мягким паласам ступают неслышно,

      и хваткой