Ильза Янда, лет – четырнадцать. Кристине Нёстлингер

дышала, как будто ей было плохо с сердцем.

      Ильза целый час лежала на постели. С мокрой намыленной головой она лежала на окровавленной мертвой свинке, и я не могла придумать, как мне ее утешить.

      Через час Ильза поднялась.

      Она достала из ящика письменного стола коричневую оберточную бумагу, завернула в нее морскую свинку, взяла красный карандаш и написала большими буквами: «Анжелика». Потом сунула мне сверток в руки и тихо сказала:

      – Отнеси ее вниз на помойку.

      – Мы можем похоронить ее у дедушки в саду, – предложила я.

      Ильза покачала головой.

      – Неси на помойку.

      Я взяла сверток и спустилась с ним в подвал. Там я бросила Анжелику в бак для мусора.

      Вечером Курт пришел в нашу комнату. Выражение лица у него было довольно беспомощное. Он спросил, нельзя ли ему купить Ильзе другую морскую свинку.

      Ильза тупо поглядела на него и сказала:

      – А ты купи своим собственным детям!

      Лицо у Курта стало еще беспомощнее. Он два раза открыл рот и снова закрыл его. Хотел что-то сказать, но потом махнул рукой и вышел из комнаты.

      Я сказала Ильзе, что она все же несправедлива к Курту. Ведь Курт-то меньше всех виноват. Она набросилась на меня:

      – Может, тебе его жалко? Может, ты его любишь?

      – Он ничего мне не сделал, – сказала я. Я не хотела спорить с Ильзой. – Да и тебе тоже. Он мне не мешает.

      Мне хотелось как-нибудь защитить Курта.

      – Зато мне мешают его дети! – крикнула Ильза.

      Я сказала, что это ведь дети не только Курта, но и нашей мамы, а значит, наши брат и сестра. Но Ильза возразила:

      – Нет, мне они уж никак не брат и сестра! Так же как папины дети! Или, может, и макаки – твои брат и сестра?

      Под макаками она подразумевала новых детей папы. Я покачала головой. Макак я тоже терпеть не могла.

      – Ну вот, – торжествующе сказала Ильза.

      – Но ведь Оливер иногда такой милый, – сказала я.

      – Ну и что? Мне-то какое до этого дело?

      – Никакого. Конечно, никакого.

      Я не хотела с ней спорить. И еще мне было ее жалко. Когда у человека убьют его любимую морскую свинку, слишком уж много от него требовать – чтобы он находил убийцу или его родственников милыми.

      Но хотя Ильза постоянно твердила, что она терпеть не может Татьяну и Оливера, я ей не так-то уж верила: Оливер не раз показывал мне жвачки и леденцы, подаренные Ильзой. А один раз показал даже маленькую гоночную машинку. И с прогулками было то же самое.

      Раз в неделю Ильза должна была гулять с Оливером и Татьяной. Ильза, правда, всегда проклинала эти прогулки и говорила, что уж лучше бы ей выводить на прогулку семь такс, чем этих двоих животных, но я несколько раз видела их втроем в парке – Ильза сидела в песочнице, играла там с ними и что-то говорила с улыбкой. Правда, стоило ей заметить меня, как она тут же вскакивала и кричала:

      – Ну все! Хватит с меня этих мерзких гномов! Отведи-ка ты их домой!

      Месяца два тому назад Ильза начала мне рассказывать, что она теперь снова дружит с Амрай. Три-четыре раза в неделю она