Никому не кабель. Яков Сычиков

сумкой по голове.) – Получил, сучонок!

      (Смеётся, как истый дурак.) – Да брось!.. Пойдём-пойдём! – Уводит.

      Рабочие посмеиваются себе, отставив лопаты. Обильно окрасившись красным, – приняв, видно, на грудь, – крепко по-мужицки ржёт экскаваторщик в кабине.

      (Успокоившись.) – Ну, ты же, больше не будешь, дурашка?

      – А то! – Напевает: – Как мно-ого сде-елано доро-ог! Как мы мало… Так-так-так… (Усаживает.) Ну вот. – Садиться сам. Машет мужикам: поехали, мол. (Гагарин, ети мать!)

      Мужики смеются – включают.

      – Ой боюсь!

      – Ничего-ничего! – Достаёт из внутреннего кармана куртки фляжку – «принимает на грудь».

      – Ну вот ещё и алкоголик. – Снова устало вздыхает, понурив голову. Расстроилась.

      – И ты глотни. А чего?.. – Даёт ей выпить.

      (Навеселе.) – Ой, сукин сын! Гадость какая! – По сумасшедшему смеётся.

      – Пристегнуться, однако, забыли. – Пристёгивает её и себя. Коляска медленно поднимается в гору – открывается панорама Москвы – Третьего Рима – Второго Вавилона; кому, короче, Содома и Гоморры, кому матери родной, кому деревни Шарабашкино.

      (Размахивая руками.) – И вот она! Стоит одна! Её хочу! Она – «гу-гу», сама – никак! А я, простак, любил её одну. И в новый век! Я, человек! Вошел, как в будни входит вторник…

      – Заткнись, умоляю. – Сама смеётся и плачет от ветра и стихов. Коляска с вихрем катиться с горы. Сердце Людочки ноет, волосы развевает. Лёвушка сидит лысый и довольный, принявший немного на грудь дурак. Снова виражи потише пошли. Можно говорить.

      – Ну чего мы с тобою поженимся? – Людочка довольная.

      (Поперхнувшись дешёвым коньяком.) – Nein. Wir werden verheiraten.

      – Дурак!

      – Ага-ага! – На следующем подъёме тележка (коляска) внезапно отрывается от рельс и взлетает. У Людочки перехватывает дух. У Лёвушки застыл в горле тошноты ком. Мужики внизу весело и отчаянно смеются, не забывая тем временем что-то делать: они бегают туда-сюда, задрав к верху головы, матерятся друг на друга, хватают какие-то предметы, бросают их, хватают другие – кричат все вместе главному: «Вырубай!» Главный бежит из кабинки-сортира, застёгивая на ходу авизентовые штаны. Он, соответственно, не успевает. Людочка и Лёвушка пролетают над палатками и кабаками, которые стоят, как вкопанные. Ласковая синия река и солнышко, растопившееся в ней, как масло в молоке, принимают их. Утлая пластиковая тележка с брызгами падает на воду и чудом держится на ней. Лёвушка отстёгивается, потом пристёгивается.

      – Что делать-то?!

      – Плывём, дурак! – Пьяная совсем.

      – Эк тебя развезло! Да не к месту!

      – Чё-ё?! – Толкает его.

      (Испуганно.) – Нет, перевернёмся.

      – Дурак. – Плывут по Москве-реке. С обоих берегов машут люди. На вертолёте приблизились фоторепортеры и снимают со вспышками. Навстречу, против течения, подплывает спасательный корабль. На борту новый мэр Москвы, смотрит в бинокль.

      (Лакая из фляги.) – Мы будем жить.

      – Раздельно.

      – Ещё бы. – Ударенный кулачком по голове, падает в воду. – Холодно однако, а плаваю плохо! – Кричит во всё горло.

      – Спасите