Никому не кабель. Яков Сычиков

Словесный, омрачительный и умопомрачительный! Ум! Пом! Тарм-пам-пам! Пом-пом-пом!» Словесная дрянь, и больше ничего достойного, покойного и словопозволяющего…

      Конечно, вы тотчас скажите, что всё это лишь мои сексуальные фантазии и навострите ушки на что-нибудь другое, и я не могу с вами не согласиться, и всё-таки, и всё же… Нет, не фонтан, конечно, но всё же… Всё.

      Экспромт №3

      О, да! Самое время, давай! Только этого… вот только этого… я… Постой, а что за?.. Что это  у те.. А-а-а-а-а!

      Ух, вот чёрт! Глубже дышать, отдышаться… А? А, это я проснулся! Вот так да – радостно, замечательно! И всем желаю, чтобы так. Вот теперь всё хорошо, и никаких тёток с членами. О, Господи, и вспомнить страшно. А, кстати! Да! Вспомнить-то и нечего совершенно: в голове, как корова слизала. И ещё немножко и корову эту я лично увижу. Ну нет, этого мы допустить не можем. Зачем же далеко так, а? Как дядя хотите, милостивые государи? Нет, как дядя однозначно не хотим. Да это дядя мой – алкашик – до коров как-то допился. До трёх аж враз! Мы по пути его не пойдём.

      Так встали, встали. Ага. Угу. На одной ноге, на второй – попрыгали, ага! Водичкой холодной из-под крана умоемся и зубки… Фу! Нет, хватит. Надо принять – для начала.

      Водочка-водочка, я иду к тебе с горочки, угости меня корочкой и выдай мне долюшки. Крыша едет помаленьку. Я налива-а-аю тебя! Я тебя-я-я налива-аю! Опаньки! Раз! Ага-ага! Пойдёт! Жить будем. Дружно. Так!.. Чем тут?.. А, вот! Жую. Понимаешь.

      Ну что?! Хочу обрадовать всех и, в первую очередь, себя: сегодня начался новый день. А нет, не просто! Сегодня совершенно новый день и новая жизнь. О всём, что было вчера, мы оставим самые смутные воспоминания, а лучше – совсем, к чертям, забудем. Всё с чистого стакана. За мной.

      Можно пойти в бар, кабачок, забегаловку. Взять пивка, селёдочки. Сидеть – курить или делать вид, что куришь, если собрался что-то вроде бросать. Тогда можно и пивка даже не брать, а чайку взять. Мешать его ложечкой, поглядывать на всякие липкие попки, и точка. Молчком всё, молчком, не больше, чем тень, не меньше, чем пустой звук.

      Экспромт №4

      Капли, как бомбочки, взрывали воду на асфальте, и она разлеталась брызгами по сторонам; брызги сцеплялись, стекались капли, и снова падали, собирались в лужи, и снова взрывались, пока шёл дождь. Всю ночь. И утром ещё, пока я уходил, думал, что уходил, блуждая по кругу, от места преступления не больше, чем на пятьсот шагов. Однако! Я просто устал читать все книги, хранить молчание всех нас, гладить по головушке чужую дочку, кипяточком поить свою кровь. Я вошёл туда, как царь входит к шлюхам. Она сидела одна в кресле, ноги укутаны пледом, голова – платком. Всё так, всё так… Стоило взять в руку этот тяжёлый её молоток, которым, старая, колола себе орехи, как он превратился в руках моих, руках убийцы, – в окровавленную большую кувалду, с повисшими на ней ошмётками мяса и бабкиными мозгами. Я потом извлёк всё содержимое её тела – вывалил на пол и поигрался этим, повалял на ладошках, в ладошках, посмеиваясь, как в первом классе перед девочкой,