Никому не кабель. Яков Сычиков

там  раньше, вроде шнура, или провода, и этот шнур, или провод, уходил всей остальной своей длиной куда-то далеко, где глаз мой не мог видеть его. Но я чётко чувствовал, что там главное для меня и происходит, главное – вне меня. Судя по ощущениям и поступающим внутрь меня токам, там некто управляет чем-то вроде джойстика, то есть через джойстик управлял чем-то вроде «я» или чем-то на меня похожим. А я пляшу – пляшу через джойстик, пока какой-то мальчишка дурачок во всю дурачиться себе, а может, и вообще, кто угодно подойти да начать нажимать кнопки, и что я буду делать с этими проводами, мне неведомо. Вероятно, просто придётся сказать в милиции заранее, и лично главному шерифу, чтобы совсем не отпускали меня гулять по улице, пока я не начал ко всем проявлять свою любовь, проявления которой весьма необычны для простого обывателя и могут показаться ему чересчур честными либо просто оскорбительными для его чести и достоинства. И тогда я напишу самопризнание в том, что я и есть Котовасилий Струмский, покинувший в 1365 году колыбель, ровно на рассвете третьего дня бабьего лета, и ушёл окончательно и бесповоротно ото всех, не оставив преданного, завещания или чего-либо существенно-материального, кроме клочка бумажки с прощальными каракулями и плевком… И по сей день им же и являюсь – исконным жителем Южной Великофекалии города МиссисПипи. Добро!