Навозный жук летает в сумерках. Мария Грипе

Все, с меня хватит, я ухожу!

      Однако Давид остановил ее.

      – Не делай поспешных выводов, – сказал он. – Это непросто, надо набраться терпения. Чтобы что-то разобрать, нужно немного привыкнуть, настроиться.

      Анника молча села.

      Давид еще раз включил запись.

      – Мне кажется, она говорит следующее: «В летней комнате… я… Эмилия…».

      Юнас серьезно кивнул. Да, отчасти он был согласен с Давидом. Однако он считал, что первые слова Давид понял неправильно. Но со второй частью был согласен, так что если поменять «я или не я» на «Эмилия», выходило: «В липкой темноте Эмилия». Так, конечно, гораздо лучше. И получалось целое предложение.

      Анника рассмеялась. Нет ничего удивительного в том, что Юнаса устраивало такое толкование.

      – Еще бы, ведь Юнас Берглунд только и думает, что о конфетах, – съязвила она.

      – Кто бы говорил! – Юнас угрожающе двинулся в ее сторону.

      – Хватит ссориться, – сказал Давид. – Ведь это же потрясающе!

      Юнас преданно посмотрел на него. Да он и не мечтал о таком повороте событий. Честно говоря, если бы не Давид, он бы не услышал шепота на пленке, ведь его внимание было приковано к фру Йорансон. Но все оказалось куда интереснее.

      Он снова включил магнитофон.

      – Ну что, Анника, ты и теперь ничего не слышишь?

      Они выжидающе смотрели на Аннику. На этот раз им казалось, что слышно очень отчетливо!

      Голос сказал либо: «В липкой темноте Эмилия», как послышалось Юнасу, либо: «В летней комнате… я… Эмилия», как думал Давид.

      – Ну, Анника? Что скажешь? Ты по-прежнему ничего не слышишь?

      – Нет, почему же… слышу какой-то шум, – засмеялась Анника и быстро вышла.

      Она не собиралась тратить время на глупости. Ей нужно было возвращаться в магазин клеить ценники.

      Композиция

      Когда Давид пришел домой, отец все еще сидел за пианино и возился с той же мелодией. Он был так погружен в работу, что ничего не слышал.

      Давид прямиком направился к себе в комнату и прилег на кровать. Несмотря на ранний час, он почему-то ужасно устал. Возможно, он даже задремал ненадолго.

      Но вдруг он встал с совершенно ясной головой и пошел к отцу. Ему вдруг показалось, что отец стал играть неправильно, что он изменил мелодию. Давида это раздражало.

      Обычно он никогда не мешал отцу работать, но сегодня отвлекал его уже во второй раз.

      – Послушай, Сванте! – начал было Давид и запнулся. Вообще-то он никогда не называл отца по имени, но тот ничего не заметил.

      – Да? – отозвался он.

      – Ты ушел от мелодии, – сказал Давид. – Почему?

      Отец поднял глаза.

      – Я должен попробовать разные варианты. С такими мелочами приходится много возиться. Со стороны кажется, что сочинять музыку просто, но это не так.

      – А по-моему, ты играешь неправильно! – сказал Давид, удивившись своей наглости. Однако отец, похоже, не обиделся.

      – Ну, вряд ли прям уж неправильно. Я ведь пока еще точно не решил, как должна звучать эта мелодия, – ответил он и продолжил