Криптовалюта Лермонтов. Оганес Григорьевич Мартиросян

Т. е. меня

      нет, я отсутствие, нужно другого. Она не слушала, не могла подняться,

      билась в истерике. Оставив ее там, я ушел.

      В то же время пьяный Лапченко, вконец обезумев, искал ее по всему городу,

      в самых недоступных местах, невзирая на спутников, которые, проводив Марину,

      остались вдвоем. "Я убью ее", – повторял он, покидая препятствия, кусты, мрак.

      Сент. 07

      …Рабочий день подходил к концу. Отвлекшись, я посмотрел на часы. Близилось шесть.

      Встав с доски, я пошел переодеваться.

      Окт. 07

      Вот так, сидя на полу, набирая строчки, другой же рукой обнимая пальцы

      ноги, я вспомнил рисунок, достал с полки. Лист изображал остров. Губы

      вбирали мир. Потоки времени бороздили плоть. Рука ложилась на пах, взамен

      сокрытого став шестипалой.

      Перевернув страницу прочитал:

      Это ты.

      Подсолнух с работы Ван Гога.

      Идея хилая, но далась тяжело…

      Такая вот странно-забавная проблема выбора [ между этим и еще одним -

      "твоим подсолнушком"]. Конечно, отдавая дань твоей молодости и

      многоплановости, стоило нарисовать тебя с целым букетом [эдакая

      щедро-радужная вариативность, лишенная всякого деструктивизма], однако

      ....

      Писать поздравление?

      Я встал, заправил постель (после написания этого). Их поглотила Москва.

      Нас больше нет.

      P. S.

      «И я был богом и боксером, а не поэтом… » – написал Рыжий. Он ушел, когда я стал студентом. Неостывшая классика. Он уступил место стихам, как старшим.

      сент. 2007.

      9. Петербург. Маяковский.

      Дом Советов, выстроенный в тридцать первом, мрачно высился над головой. Тяжелые, пасмурные стояли сталинские дома. Артур ходил возле, на проспекте.

      – Знаете, – обратился он внезапно к проходящей мимо женщине, – вы не в моем вкусе.

      Женщина немного удивилась, но быстро вошла в роль:

      – Ничего страшного, найдете другую.

      – Нет, мне нужна вы. Я только что подумал о ночи в этом здании. Когда вы одни в нем,зная его историю, что здесь проходили люди, свидания и

      – Молодой человек, вы интересно говорите, но, к сожалению, я тороплюсь. Может, вы хотите свидания?

      – Обычно женщины так не говорят. Но подождите, Петербург, он петровский, достоевский, для меня – пушкинский: тот знал, во что вкладывать. Но Ленинград – сталинский, только.

      – Может быть, но мне все-таки пора.

      Женщина, лет тридцати пяти, прошла мимо.У фонтанов тусовались неформалы, прошли фанаты с пивом, крича на улицу "Россия для русских ". Артур замолчал, задумался. Он спустился в метро, поехал. Выйдя на Приморской, пошел.

      Дул холодный береговой ветер. Поднявшись к себе на шестой, в гостиницу, он разделся, лег. Часы показывали девять. Ночь в Доме Советов резала сознание. Стучал дождь и кричали чайки, слетаясь к мусорке.

      Маяковский предатель. Но он сам заплатил за предательство. Предал он в основном себя. В поэме "Про это", по смыслу – его лучшем послереволюционном произведении, Маяковский жестоко