Криптовалюта Лермонтов. Оганес Григорьевич Мартиросян

с неживой, она меняет формы, цвет, но остается: она сильна на дорогах. С точки зрения желудка, я не живу, а репетирую смерть.

      Для тех, кто платит больше, земля крутится быстрей. "Боги любят тех, кто умирает молодым", -написал Акутагава, что неверно с точки зрения физических лет. Муха способна видеть более двадцати четырех кадров в секунду. Есть люди с сознанием времени подобного опыта. Мир открывается другим.

      На работе я складывал камни под заливку, Шариф, таджик лет пятидесяти, ставил уровень.

      – Э, друг, скажи Марлену, чтобы оставался, друг? У тебя баба есть, а?

      – Шариф, когда Уктам был здесь, он платил – ему привозили.

      – Нэ, зачем, друг? Дорого, много платить.

      – Ну а так, с местной замутить? Хатаздесь есть.

      – Нэ, джора, опасно, язык не знаю, вдруг муж есть, а? Скажи Марлену, чтоб остался, да?

      Каждую строчку Сиорана я читал как только что написанную собственную автобиографию. В Ленинакане (вторые города часто помечали Лениным), на пятом этаже, четырех лет, пока двоюродный брат корчился на кровати от болей в животе, я смотрел в телевизор: парень лет восемнадцати угрожал двум таким же пистолетом. Они украли его голубей, съели."Ну что, вкусно? " Пацаны суетились, бегали. – Мы так давно ничего не ели, – запросил вдруг один, помладше. ("Я не могу больше жить!" – хочется кричать вместо обдуманных строк). Города Ленинакан нет. Говорят, после землетрясения можно было видеть множество висящих тел. Люди, пять минут назад говорившие, жившие, висели, зажатые плитами, опущенные до состояния только тел – мертвых тел. Будто сама природа задумала их казнить за преступление: быть человеком. Силы покинули меня, но без них я почувствовал себя более сильным, более богобоязненным, чем прежде. Хотя нет, такая фраза не годится. Свет, он опускается волнами, поглощающими тебя одна за одной, окунающими тебя на дно мироздания. Так оно и есть: ты опускаешься в подвал, залитый водой. Одной из крыс стала ты, жизнь. Свет отпугнул тебя своей бесцеремонностью, своей… нет, своим бесстыдством. Свет лишает лица и лишает значения. Он необходим, как и смерть, только с ним у человека будет два крыла, то есть пара к тени. Трагедия бывает там, где человек приближается к богу. Поэтому ее нет в случае, когда гибнет детеныш, дитя. Человек, отвлеченный от бога, может умереть, "исчезнуть", но не погибнуть. Солнцу не нужны все, человек изобретает, изображает свет, идет за вожаком, за Сталиным. – Кушай, бабай, – говорит Шариф, доставая кусок мяса из своей тарелки и подкладывая "главному". – Тебе нужен много мяс. – Так выглядит человек, преданный солнцу, преданный им. Но человек нужен тьме. Женщина ждет своего героя, пока остальные спят вповалку. Ей не нужны рабы и наемники. Женщина говорит: умри – или будь моим. И кто хочет жить, выбирает первое. И кто хочет независимость – остальное.

      сент. 2007.

      7. Тысячи лет без любви

      Душно. Двери заперты. Комната пуста. При ближайшем рассмотрении, когда глаза привыкают к темному свету, в ней различимы: