Полоса отчуждения. Евгений Кулькин

и профессиональную деятельность пора поменять на духовные практики?

      И тут Максим как бы увидел, в чем суть его кулинарной несостоятельности. Для костра Подруга Жены собирала только уродливые сучья.

      – Не знаю, почему, – в следующую минуту сказала она, – но не мне всегда вдувает в голову мысли типа: «Встретилися в вечности». А молитвенный шепот добавляет: «Глубже и вечнее борьба за признание, обольщающее все, что только можно».

      Максим то и дело ловил себя на ощущении, что уже способен на соединение ожидаемого и происходящего.

      Это все развила в нем она, Подруга Жены, которая Европу зовет «пожилой», а Америку «до безобразия юной».

      Причем она никогда не назидает.

      Не понуждает присоединяться к своему порыву.

      Но при ней он как бы теряет волевой настрой личности, чем-то схожий с объемом в пространстве, и его постигает самое острое отчаянье.

      На образном уровне она для него указующий перст судьбы.

      Порой, рисуя прямо на земле соответствующие знаки, она говорила:

      – Единственное, чему тебе, Макс, надо учиться, – это искусству.

      Он не возражал, но стеснялся спросить, как это сделать.

      Наверно, у нее лопнуло терпенье, и она появилась у костра с ведром воды.

      – Ну что, – спросила, – теория с практикой не срослись?

      Он угукнул, сам заметив, что шашлычное мясо давно превратилось в полууголья.

      – Ну что, – сказала она, заливая костер, – зато пришло осознание внутреннего движения души. И найдена разница между порывом и преодолением.

      С этими словами женщины засобирались домой.

      А он стал вспоминать стихи, которые когда-то вычитал не до полной запомненности. И звучали они так:

      Вот в лесу особый рык –

      Это ладит кум шашлык.

      А кума ему под стать,

      Хочет молча отстрадать.

      Потому от шашлыка

      Получили мы пинка

      Не на год, а на века.

      26

      Этот мужик буквально цвел лысиной. Она была у него в виде лотоса. Он уселся подле Максима и сказал:

      – Считай, что ты пережил нулевой стаж жизни. А эта гражданка раздает не только подачки, но и подначки. Одной из них, кстати, явилась моя фамилия. Вовсе не Сюрприоз, как звала меня мама в детстве, а – Дурата.

      Максим чуть подхмыкнул.

      С тех пор как его сосед по гаражу, тоже с экзотической фамилией Подстрельник, посоветовал прирабатывать за рулем, Максим с неделю, а то больше провел в смущении, пока однажды не увидел на дороге прислоненца – пьяного, который уже не мог идти.

      Причем его ноги напоминали выкройки еще не ведомых сапог.

      И ему стало жалко беднягу.

      Он потихоньку усадил его на заднее сиденье, как тот сполошно произнес:

      – Если мы с тобой не тезки по отчеству, то я никуда не поеду.

      И стал выбираться из автомобиля.

      И уже через секунду, дохнув перегаром так, что запотели окна, сказал:

      – Нынче я тринадцатый день рождения справлял.

      Только погрузив пьяного, Максим понял ошибку, которая не сулит ничего хорошего: он не знал, куда везти «именинника».

      И