Полоса отчуждения. Евгений Кулькин

остановился, улыбаясь.

      А Вадим добавил:

      – А назвал я тебя так, потому что земля по тебе стосковалась.

      И эта «невкусность» прошла как бы по лабиринтам памяти, и Максим вспомнил, как одну старуху так же, как Вадим, спросил:

      – Не зажилась ли ты, бабуля, на этом свете?

      И та смиренно ответила:

      – Истинно баишь, да Господь Бог иного мнения. Он говорит: «Живи, Варвара, пока дураки не переведутся». Ну а ты даешь мне право думать, что это случится далеко не скоро.

      Когда Максим ему это рассказал, Вадим долго молчал.

      Потом произнес:

      – Интересно, сколько эта змея за свою жизнь добрых людей перекусала?

      И что Вадим машину в комнату свиданий превратил, Максим тоже не одобрял.

      Но это, наверно, больше оттого что девки и молодые женщины на него, как говорится, не клевали.

      Правда, одна хромоножка как-то произнесла:

      – Если ты не женат, водило, продай кадило.

      Он на всякий случай улыбнулся, так и не поняв, при чем тут церковный атрибут.

      – И как тебя супруга отпускает одного в вольное плаванье? – продолжила, – неужели надеется, что устоишь перед такой, как я, например?

      – Это надо у нее спросить, – буркнул Максим.

      Если честно, он еще не раскусил, что такое женщины на стороне.

      Хотя с Верой сексуальные утехи происходили не только нерегулярно, но и с какой-то такой натяжкой.

      Уж больно страдальческое у нее было при этом лицо.

      Правда, во время близости оно на короткое время оживало. Вернее, делалось сколько-то отрешенным, не битым обреченной сосредоточенностью. После совокупления она надолго закрывалась в ванной и порою, как слышал он, даже рыдала.

      Нынче Максим устроил себе выходной.

      Решил отдохнуть, как это не кощунственно прозвучит, от Вадима.

      Его стало в нем раздражать все.

      От барской внешности до безудержной болтовни.

      И как-то один из постоянных его клиентов, который порой ездил и с Вадимом, сказал:

      – Он слишком густо заряжен положительными частицами, что они наскакивают друг друга, и дальше идет сплошной негативизм.

      Клиент какое-то время ехал молча, потом – в разговоре – снова въехал в тему Вадима:

      – От таких людей слишком быстро забираешь то, что в них было главным. И дальше остается только одно эхо.

      Максим хотел записать это изречение, да постеснялся.

      А когда клиент вышел, то забыл, как оно звучит в точности.

      Однако суть он уловил.

      Но не более того.

      У Веры было одно, если так способно сказать, мужское пристрастие.

      Она увлекалась – одновременно – радио и фотоделом.

      Придумывала какие-то загадочные снималки и прослушки.

      И даже переписывалась с главным редактором журнала «Техника молодежи».

      Только к концу дня, который определил как день отдыха, Максим пришел к выводу, что лучше провести сутки на колесах, чем час под прессом жены.

      Нет, пресса никакого не было.

      И какого-либо другого угнетения тоже.

      Но его постоянно преследовали