Обручник. Книга третья. Изгой. Евгений Кулькин

вас говорят на флоте, – обратился он к Григорию-Игорю, – отрабатывать задний.

      Зубов-Слук оставил в покое свои волосы.

      Перестала курить и Элеонора.

      – Поэтому давайте посмотрим, что предпримут они еще. А потом уж…

      Что «потом» так и осталось в недосказе.

      На этот раз чутье Фрикиша не подвело. Следователь Кочетков действительно споткнулся на этом деле, тем более что вскоре последовал телеграммный окрик Арона Сольца – члена Верховного суда СССР: «Срочно вышлите обвинительное заключение по делу Михайловской убийстве мужа профессора Михайловского».

      А накануне Фрикиш, как ему показалось, написал приличное стихотворение.

      Он его даже – как пролог ко всему, что еще удастся тут сотворить – хотел напечатать в местной газете. Под псевдонимом, конечно.

      А стихотворение звучало так:

      Молитесь, если нет запрета,

      Казнитесь, коли есть запрет.

      Ведь не поездкой без билета

      Нам гордо явлен белый свет.

      В каком-то горестном порыве,

      Еще не зная что к чему,

      Мы замираем на обрыве,

      Бросая вечную суму.

      И отдаемся без оглядки

      Тому, кто в этот самый час,

      Чтоб утвердить свои порядки,

      Свергает с грешной жизни нас.

      Фрикиш хотел было прочитать эти стихи своим…

      Он долго искал, как назвать этих двоих: друзьями – кощунственно, собутыльниками – так он с ними никогда не пил, соратниками – так что за рать, которую они представляют?

      Так пусть остаются под грифом «Эти Двое».

      С больших букв.

      Так что происходит в ГПУ Туркестана?

      И подсказывать не надо что.

      Надо «шлепнуть» Михайловского и переквалифицировать в политическое убийство.

      Эй, где ты там, следователь Плешанов? Ладь оглобли, а запрячь есть кого.

      Но – сначала – стрельба по большим площадям.

      «По делу обвин. Михайловской Е. С. произвести дополнительное расследование в части установления касательства к этому делу Войно-Ясенецкого (епископ Лука), быв. судеб. медицинского врача Елкина Владимира Сергеевича и матери обвиняемой Михайловской-Гайдебуровой Анны Максимилиановны, для чего предварительно произвести у указанных выше лиц: Войно-Ясенецкого, Елкина и Гайдебуровой обыски и независимо от таковых подвергнуть их аресту».

      А шестого мая главным следователем – чекистом Средней Азии Берманом подписан ордер № 334, в котором оперативному сотруднику Казинцеву вменяется провести обыск и арест гражданина Войно-Ясенецкого.

      И вот он снова завертелся, как уж под вилами:

      «После смерти профессора Михайловского я имел разговор с профессорами САГУ Захарченко и Шляхтиным о психическом состоянии Михайловского, причем оба они вполне разделили мое мнение в психической ненормальности покойного. Свое заключение о ненормальности вывел я из тех факторов, которые мне сообщены были первой его женой. Врачебную записку священнику, которая послужила бы оправданием перед архиереем, я дал потому, что