Охотница. Сисела Линдблум

Потому что он промышленник.

      – Ах да, – соглашается Тереза, словно это многое объясняет.

      В квартире Симона Тереза провела много времени. Квартира замечательная. Чистые, белые пространства, деревянные полы, изразцовые печи. Но Терезе всегда казалось, что есть здесь некая дисгармония. Квартира слишком велика для Симона, он в ней кажется затерявшимся.

      У Симона светлые волосы, он худой, с виду несколько бестолковый, глаза чуть-чуть косят. Когда-то Тереза была влюблена в него. Она полагает, что и Симон когда-то что-то к ней испытывал. Но их чувства так и не совпали. Это было бы очень неудобно, так как лишило бы их дружбы.

      Когда Тереза звонит в дверь, Симон стоит у раковины, пытаясь одолеть сонливость. Он уже встал, вышел на кухню и собирался поставить воду для чая. Услышав звонок, он сначала думает, что это Малин, но уже в следующую секунду точно знает, что нет, не она. Не в ее стиле. Когда влюблен, то чувствуешь ход событий, можешь почти с точностью предугадать появление возлюбленной.

      – Уже встал? Я подумала, мы могли бы позавтракать вместе, – говорит Тереза.

      Она уверена, что Симон рад ее приходу, поэтому решительно ставит у порога матерчатую сумку. Но на этот раз ее уверенность вызывает у Симона смутное раздражение.

      – Если ты приходишь в такую рань, могла бы спросить, один ли я.

      Тень нерешительности промелькнула на лице Терезы.

      – У тебя кто-то есть? – изумляется она.

      Пытается заглянуть через плечо Симона внутрь. Потом нагибается, чтобы взять сумку.

      – Может, мне?..

      – Никого нет, – произносит Симон все еще сердито, – входи.

      – Но могло бы быть иначе! – кричит он в спину Терезе, которая уже на кухне и, даже не сняв пальто, зажигает газ, чтобы вскипятить воду. Можно подумать, она торопится это сделать, пока ее все-таки не выставили.

      – Если бы у тебя кто-то жил, мне не следовало бы сюда вот так заявляться, – говорит она Симону, пока он в спальне натягивает на себя джинсы. – Но если бы и правда вдруг кто-то был, я просто взяла бы и ушла. Мне теперь лучше сначала звонить, да?

      Симон думает про себя, что, конечно, это было бы неплохо, но, войдя в кухню и заглянув Терезе в глаза, лишь улыбается. Она стоит у плиты, на которой греется кастрюля с водой, в глазах черная тоска.

      – Да, вообще-то мне было бы грустно, – произносит она. – Я люблю приходить сюда, я люблю и тебя и твою квартиру. Я ведь твой друг?

      – Ты мой друг, – подтверждает Симон.

      – Я ездила в Копенгаген и много о чем думала. Полагаю, я нашла ответы на все вопросы.

      Всматриваясь в пузырьки закипевшей в кастрюле воды, Тереза на какое-то время замирает, сосредоточенно о чем-то размышляя.

      – Бывают мгновения, – говорит она серьезно, – когда мне кажется, что я знаю все про все и про всех.

      Она не шутит, каждое слово – как печать. Симон смотрит на нее.

      – Бывают мгновения, когда я надеюсь, что твои паранормальные закидоны – лишь временное явление, – произносит он.

      Тереза смеется. Потом