Охотница. Сисела Линдблум

слишком мало чувства.

      Повисает пауза. Жанетт пытается понять, почему слова гадалки так сильно ранят ее, она готова расплакаться.

      Да она же идиотка, осеняет Жанетт, она ведь не произнесла ни одного разумного слова с той минуты, как я появилась здесь.

      – В моей жизни мало чувства? Это я картонная коробка или я что-то найду в коробке? Если бы вы говорили более конкретно, то я бы вам даже заплатила.

      – Хм, – мычит тетка, крепче сжимая руку Жанетт. – Будет больно. Ай-ай-ай как больно!

      Лицо колдуньи искажается гримасой, словно от настоящей боли, и это окончательно выводит Жанетт из себя.

      – Ай-ай-ай-ай, – передразнивает она, отдергивая руку, – все это полная чушь!

      Жанетт встает.

      – Больше у меня нет времени. Я думала, вы скажете по крайней мере хоть что-нибудь забавное.

      – Это не забавно, – грустно говорит колдунья, – но тебе не надо думать об этом сейчас. Живи как жила. Так все предназначено.

      Сказав это, гадалка тоже поднимается со стула. Жанетт все еще удивляется самой себе, что так разозлилась, и тут порыв ветра из открытого окна заставил ее вздрогнуть.

      – Держись, – вдруг слышит она слова толстухи.

      У Жанетт темнеет в глазах. Ей кажется, что вокруг стало ужасно холодно, морозно, темно. Комната исчезла. Она видит себя на улице у освещенного дома со снежком в руке. Колдунья стоит позади нее:

      – Бросай!

      Жанетт поднимает руку и бросает снежок в одно из зажженных окон. Со всей силы. И слышит звон разбитого стекла.

      И вот она вдруг уже не в квартире, а у лифта, стоит, держась за коляску, в которой спит Йенни. Из дверей квартиры на нее смотрит колдунья.

      – Что случилось? – спрашивает Жанетт.

      – Ничего, – отвечает та.

      Они изучают друг друга, как перед последним раундом.

      – Какая наглость, – произносит Жанетт каким-то чужим, еле слышным голосом, и сама не понимает, откуда взялись эти слова, – какая наглость говорить человеку, что у него мало чувств. Нельзя судить о людях вот так.

      – Нельзя, – соглашается колдунья.

      – Никто не смеет никого так судить, – повторяет Жанетт, все нажимая и нажимая на кнопку лифта… Ты ничего не можешь знать обо мне, и ты ничегошеньки не можешь увидеть, пустоголовая мартышка.

      – Да нет, я знаю, но кровь не водица…

      И колдунья закрывает дверь. Этот звук словно от взрыва отдается на лестничной площадке, в самом обыкновенном мирном подъезде. Жанетт оглядывается, видит черно-белые с желтой крапинкой бетонные стены, прислоняется головой к дверям лифта.

      Я встретилась с ведьмой, в жилом доме в Бредэнге я встретилась с чертовой ведьмой, пронеслось в ее сознании.

      Трясущимися руками Жанетт запихивает в лифт коляску и, спускаясь вниз, сама того не желая, начинает рыдать.

      Йенни спит.

      Жанетт открывает дверь подъезда. Вся дорожка усыпана осколками стекла. Жанетт поднимает глаза на второй этаж, видит разбитое окно, а на земле около ее ног лежит камень. Она осторожно нагибается и поднимает его.

      На камне надпись: В память о Висбю. Похоже,