Дочь Велеса. Пан Шафран

уничтожить, он часть мироздания, всегда был и всегда будет, до конца времен, – отстраненно произнес мужчина, не поднимая головы. – Можно лишь закрыть врата, связывающие наши миры.

      – Как? – нетерпеливо вцепившись в его плечи, поинтересовалась ворожея.

      Отстранившись тот, поднял взгляд на ворожею и хрипло произнес:

      – Моя душа стала частью сущности демона. Если призвать мою душу, то следом в наш мир и он сам явится, воплотясь в моем теле.

      Он замолчал, собираясь с мыслями.

      – Ну же! – поторопила его ведунья.

      Мужчина меланхолично повертел в руках кинжал, которым недавно разрезал себе ладонь.

      – Если его вонзить мне в сердце в тот момент, когда мои душа с телом вновь воссоединяться, то связь будет разрушена, а врата будут закрыты, утянув демона в его реальность, где он и будет поджидать следующего глупца, согласившегося принять его злокозненную помощь.

      Он замолчал, а потом тихо, на грани слышимости, прошептал:

      – Знаешь, ворожея, я очень устал скитаться ни живым ни мертвым, и уже давно мечтаю обрести покой…

      – Откуда у тебя это клинок? – с интересом разглядывая оружие, поинтересовалась Ялика.

      – Из небесного огня выковал, ты же помнишь, я был кузнецом, – тихо пробормотал Мортус. – Я долго бродил по свету пока не встретил одного очень старого волхва, который мне и рассказал, что небесный огонь – это искры, что летят из кузницы Сварога. В них заключена часть силы Праотца. А его силе ни одно зло противостоять не может, ибо он творец всего сущего. Вот тогда-то я и сделал этот клинок. Сердечник из небесного огня выковал, а снаружи серебром покрыл. Серебро любая нечисть не любит. Больно ей от него делается. А загвоздка в том, что я не знаю, как свою душу призвать.

      Мортус мрачно улыбнулся. Ворожея задумалась, угрюмо теребя сарафаний подол.

      Угнетающая молчание плотной пеленой окутало собеседников. Лишь иногда со стороны леса доносилось тревожное уханье филина и тоскливый волчий вой, да в костре то и дело потрескивали поленья, выстреливая огненные искры, подхватываемые легкими дуновениями ветерка.

      – Я знаю, – вдруг очнулась от задумчивого размышления Ялика. – Зову Мары ни одна душа, из когда-либо рожденных на этой земле, не сможет противостоять. И твоя на её зов обязательно явиться.

      В глазах Мортуса заблестела призрачная надежда.

      – Может, и не зря я тебя, Ялика, повстречал.

      Он, чуть помедлив, протянул ворожее свой кинжал и мечтательно посмотрел на перемигивающееся искрящими звездами глубокое ночное небо.

      – Не подведи, пресветлая, прошу, – сказал он, глубоко вздохнув. – Пусть Боги направят твою руку в нужный момент.

      – Ты точно готов? – серьезно спросила ведунья, собираясь с духом.

      Мортус только утвердительно кивнул.

      Ялика, набрав в легкие воздуха, широко развела в стороны руки и тихонько запела:

      Я тебя закручу-заморожу,

      Меня Марой зови белокожей.

      Прихожу я с зимою искристой,

      За