Дочь Велеса. Пан Шафран

вынырнула из темного леса и змеёй устремилась через заросшее невысокой ярко-зеленой травой поле к виднеющемуся чуть вдалеке пригорку. Пузатый мохнатый шмель басовито зажужжал над плечом ворожеи, норовя усесться на яркий цветок, вышитый на ее сарафане.

      – Вот глупый, – усмехнулась Ялика, прогоняя того взмахом руки.

      Шмель досадливо загудел и, сделав размашистый круг над головой молодой ведуньи, скрылся в небесном мареве.

      Из глубины леса раздался довольный смех, похожий на уханье потревоженного филина. Ялика обернулась к чащобе и беззлобно погрозила кулаком.

      – Леший, проказник, – добродушно произнесла она. – Смотри у меня! И на тебя управа найдется, ежели добрых путников промеж трех елей водить будешь.

      В ответ донесся все тот же ухающий смех, с готовностью подхваченный раскатистым эхом. Молодая ворожея негодующе покачала головой и, подставив лицо ласковым лучам заходящего солнца, торопливо зашагала по извилистой тропинке.

      За невысоким пригорком притаился крохотный хутор. Добротный бревенчатый дом, просторный хлев, каменный колодец, с любовью возделанный огород да ухоженный яблоневый сад – вот и все нехитрое хозяйство, окруженное деревянным забором с резными воротами. Вокруг повисла гнетущая тишина. Лишь стая ворон, кружащая высоко в небе, оглашала окрестности тревожным карканьем. Ялика проводила воронье обеспокоенным взглядом и нервно поёжилась.

      Цветущий хутор не производил впечатления покинутого, но отсутствие мало-мальски заметных признаков жизни и распахнутые настежь створки ворот наводили на тяжелые размышления о судьбе его обитателей.

      – Есть кто? – громко спросила ворожея, с опаской входя на пустынный двор и тревожно оглядываясь.

      Слюдяные окна молчаливо блеснули в ответ лучами багровеющего солнца, окрашивая все вокруг в алеющие цвета крови, да налетевший порыв показавшегося ледяным ветра коварно звякнул подвешенным над колодцем жестяным ведром, заставив молодую ворожею трусливо вздрогнуть.

      – Жуть какая, – едва слышно пробормотала Ялика в неловкой попытке разогнать скребущую разум тишину.

      С трудом переборов настойчивое желание покинуть зловещий хутор, ведунья поднялась на крыльцо жилого дома. На секунду застыв в нерешительности, она аккуратно толкнула незапертую дверь и вошла в горницу.

      Дыханье перехватило от приторного зловония разлагающейся плоти. С округлившимися от отвращения глазами Ялика уставилась на мерзкое, почти безволосое создание, отдаленно похожее на крысу-переростка, копошащееся в груде гниющего мяса, некогда бывшей живыми людьми. Вырвав очередной кусок истекающей кровью плоти, чудовище повело заостренной мордой и резко повернулось к окаменевшей ворожее, выронив на пол свою добычу. Буравя Ялику налитыми потусторонним огнем буркалами, чудовище угрожающе зарычало, оскалившись жуткой ухмылкой изогнутых, покрытых кровью и тягучей слюной клыков и, ощетинившись редкой шерстью на загривке, напружинилось, готовясь к прыжку.

      – На пол, дуреха! – вырвал ворожею из оцепенения сиплый мужской голос.

      Чудовище