Дочь Велеса. Пан Шафран

то и дело закатывались. Ялика нежно положила ему ладонь на лоб, беззвучно шевеля губами. Пальцы ворожеи стали полупрозрачными от идущего сквозь них призрачного сияния. Мужчина судорожно вздохнул и обмяк. Дыхание сделалось ровным, а искаженные невыносимой мукой черты лица разгладились.

      – Нож. Чистые полотенца. Воды. Много воды – отрывисто велела ворожея, бросив быстрый взгляд в сторону растерянно хлопавшей глазами Радмилы.

      Та, кивнув, кинулась выполнять распоряжение ворожеи.

      – Это что здесь… – начал было вышедший из кухни Горыня, расталкивая столпившихся в зале селян, но, встретившись с серьезным взглядом Ялики, осекся и, быстро оценив ситуацию, зычно гаркнул. – А ну, пошли все вон!

      Мужики и бабы возмущенно зароптали. Видимо, подобные происшествия не часто происходили в забытых всеми богами Комарищах, и никому не хотелось пропустить ни минуты из потревожившего сонное благополучие села происшествия, о котором еще долго будут судачить местные, встретившись в корчме или у колодца. Пузо, не особо церемонясь, отвесил пару звонких оплеух, что помогло быстро выпроводить селян взашей.

      Притащившая ворох тонких льняных полотенец Радмила, сгрузила их на соседний стол и стремглав убежала на кухню за ножом.

      – Так это же, Могута! – неожиданно воскликнул корчмарь, узнав безвольно лежащего на столе раненого. – Он у Огнеяры в имении старшой по охране. И как его угораздило-то?

      – Потом все разговоры, – оборвала его Ялика, забирая у запыхавшейся Радмилы принесенный кухонный нож. – Подсоби-ка лучше. Подними его.

      С помощью Горыни, приподнявшего бесчувственного Могуту, ворожее удалось аккуратно распороть рубаху вокруг кровоточащей раны, стараясь не повредить неаккуратными движениями слипшиеся с тканью обгоревшие кожу и мышцы, сквозь которые кое-где проступали ребра, казавшиеся ослепительно белыми на фоне кровоточащего месива раны.

      Едва ворожея закончила, Могута резко открыл замутненные глаза, попытался привстать, но, скорчившись от боли, смог только вцепиться левой рукой в край стола.

      – Пить… – едва слышно прошептал раненый.

      Ловко оттеснив Горыню, Радмила, только что с трудом притащившая огромную кадку, зачерпнула ковшиком воду и поднесла его к губам Могуты. Тот, сделав пару жадных глотков, бессильно откинул голову назад. Его прояснившийся взгляд на мгновение задержался на ворожее.

      – Дети… С-спас… Помоги… – взгляд раненого снова затуманился и он, протяжно застонав, обмяк, задышав часто и отрывисто.

      – Радмила, – засуетилась Ялика, раздавая поручения. – Бегом ко мне в комнату. Принеси мою котомку. Горыня, рану промыть надо.

      Корчмарь беспрекословно повиновался, принявшись аккуратно лить воду из оставленного Радмилой ковшика на обгоревший бок Могуты.

      – Погоди, руки вначале мне ополосни, – прервала его ворожея, протянув сложенные лодочкой ладони.

      Тоненькая серебристая струйка воды наполнила подставленную пригоршню и, повинуясь неслышному приказу, обволокла пальца и ладони