Шумит, не умолкая, память-дождь…. Давид Самойлов

Польше, по Польше.

      Август 1944

      Бабельсберг

      1945

      Мне снился сон, тифозный и огромный,

      Как долгий дождь, подробно, не спеша,

      Как будто в целом мире от разгрома

      Не уцелела ни одна душа.

      И только пятна трупов вдоль обочин,

      И только – крупы вымерших коней,

      И только – роща голая и очень

      Просторный сумрак плещется по ней.

      Прошли войска по Западной Европе.

      Пролязгали железные стада.

      И медленно, как в сказке о потопе,

      Обратно в русла схлынула вода.

      И просыхают прусские долины.

      И тишина объемлет шар земной.

      Но где он, голубь с веткою маслины,

      Не жди его, новорожденный Ной!

      Так холодно в Германии и пусто.

      По рощам осень ходит не спеша.

      Дома оглохли. И такое чувство,

      Что нет души. Что вымерла душа.

      А в кабаке оркестр играет танцы.

      Цветные юбки кружатся в пыли.

      И пьют коньяк в домах американцы,

      И русские шагают патрули.

      Скрежещут ставни, старые, косые,

      Тревожное идет небытие…

      Как хорошо, что где-то есть Россия,

      Моя мечта, прибежище мое!

      10 января 1946

      «Зачем кичимся мы и спорим…»

      Зачем кичимся мы и спорим,

      Коснеем в давних недоверьях —

      Одним мы выброшены морем

      На тот же самый звонкий берег.

      Мы оттого росли с пристрастьем,

      Что, став препоной темной силе,

      Была не именем пространства,

      А имя времени – Россия.

      Так поступайте, как хотите,

      Чтоб только песни не стихали!

      Для всех достаточно событий,

      Пытающихся стать стихами.

      И пусть попытка будет пыткой —

      Любая мука будет легче,

      Чем жизнь с оглядкой и со скидкой

      В уютном логове залегши.

      Ты прав, товарищ, не до спора,

      Когда в цене любое слово.

      Быть может, скоро, очень скоро

      Горнисты заиграют снова.

      Быть может, снова полустанки

      Пойдут раскачивать закаты,

      И поползут на приступ танки,

      Как неизбежность угловаты.

      На то даны глаза поэту,

      Чтоб разглядеть в кромешном быте,

      Как даты лезут на планету

      С солдатским топотом событий.

      5 января 1946

      «Ты не торопи меня, не трогай…»

      Ты не торопи меня, не трогай.

      Пусть перегорит, переболит.

      Я пойду своей простой дорогой

      Только так, как сердце повелит.

      Только так. До той предельной грани,

      Где безверьем не томит молва,

      Где перегорают расстоянья

      И ложатся пеплом на слова.

      Горький пепел! Он стихами правит,

      Зная, что придет его черед,

      Даже если женщина оставит,

      Друг осудит, слава обойдет.

      1946

      Желание

      Как вдруг затоскую по снегу,

      по