Ютланд, брат Придона. Юрий Никитин

посмотрела сердито, еще с минуту выжидала, то ли надеялась, что он с поклоном подаст, то ли подумывала вообще отказаться, но голод пересилил, она протянула руку и величественно взяла прутик с нанизанным на него жареным кусочком мяса. Одуряющий запах давно уже тревожил ноздри, а сейчас просто шибанул в них, она почти всхлипнула и с трудом удержалась, чтобы жадно не вгрызться, забывая о манерах.

      Он наблюдал хмуро, как она брезгливо прикусила ровными красивыми зубками первый ломтик.

      – Скажешь, – предупредил он, – что плохо прожарено, в следующий раз готовь сама.

      Она в удивлении вскинула красиво очерченные брови.

      – Я что, повариха?

      – Я тоже не повар.

      – Простолюдины все одинаковы, – заявила она, – и должны делать любую работу.

      – Вот и делай, – сказал он равнодушно.

      – Что-о?

      Он пояснил злее:

      – Я сдуру пообещал довезти тебя до Вантита. Я это сделаю быстрее, чем любой другой.

      Она буркнула:

      – На этом худом коне с его торчащими ребрами?

      – Он показался тебе медленным?

      Она хотела сказать, что да, просто черепаха, но решила, что это будет чересчур, конь несся, как ветер, и сразу будет видно, что она врет и говорит назло.

      – Нет, – ответила она, – не такой быстрый, конечно, как у нас в Вантите все кони… но для этих диких земель… терпимо.

      Он сказал раздраженно:

      – Так вот, отвезу, но я не обещал кланяться. Если будешь дурить – просто придушу и поеду дальше. У меня своих дел хватает.

      – А закопаешь в лесу? – спросила она ехидно.

      Он удивился:

      – Зачем закапывать?

      Она умолкла, ела молча, хорошие манеры время от времени давали трещину, и тогда жадно вгрызалась в сочнейшее мясо, глаза блестят, щечки порозовели, видно же, что не просто ест, а жрет, но когда вспоминала, что она – принцесса, тут же напускала на себя надменный вид, выпрямляла спину и начинала откусывать с гримаской отвращения.

      Он молча злился, дурочка настолько уверена в своем величии, что не приняла его слова всерьез. А зря, он чувствует, как в нем привычно быстро поднимается ярость, бурлит, затем опускается, но никогда не ложится на самое дно.

      Наконец она произнесла снисходительно:

      – Ну какие могут быть дела у пастушонка? А вот мясо ты приготовил… не совсем плохо. Что ж, хоть что-то в жизни должен уметь делать? Наверное, это единственное, что тебе удается.

      – Может быть, – согласился он. – Но если тебе противно есть то, что приготовил я…

      Она смерила его надменным взором, не устыдится ли, что такое брякнул, он ответил холодным взглядом, хотя внутри что-то прошептало насчет перегиба. Все-таки женщина, а что с дур требовать, как с людей, надо просто заботиться о них, невзирая.

      – Воды я уже набрал, – сказал и добавил без необходимости: – Там ручей, вода чистейшая.

      Она милостиво наклонила голову. Прутик держит обеими руками за противоположные концы и быстро-быстро обгрызает сочное горячее мясо острыми белыми зубками, поглядывая на него исподлобья, как