Обезьянья лапа. Уильям Джейкобс

нему с этим же вопросом.

      – Случилось? – сказал Сэм. – Ничего не случилось.

      – Он влюблён, – заметил Петер Руссет.

      – Ты лжёшь, – не поворачиваясь, сказал Сэм.

      – Это было бы дурно для его лет, – заметил Джинджер.

      Сэм ничего не ответил, но продолжал суетиться, точно у него что-то было на уме. Он посмотрел из окна, замурлыкал песенку, наконец, глядя на товарищей бешеными глазами, схватил завёрнутую в бумагу зубную щётку, которая лежала у него в кармане, и принялся чистить себе зубы.

      – Он влюблён, – сказал Джинджер, как только нашёл силу говорить.

      – Или же сошёл с ума, – прибавил Петер, глядя на него. – Что из двух, Сэм?

      Сэм сделал вид, будто он не может отвечать из-за зубной щётки; не успел он вычистить зубы, как у него сделалась такая страшная зубная боль, что он сел в уголок, схватившись за щеку и представляя собой картину несчастья. Они не могли вытянуть из него ни слова, пока не предложили ему выйти вместе с ними; тогда он ответил, что ляжет в постель. Через двадцать минут Джинджер Дик вернулся за трубкой и увидел, что Сэм ушёл.

      На следующий вечер он попытался сделать ту же штуку, но приятели не пожелали вторично попасться на удочку; они так долго оставались дома, что Сэм потерял всякое терпение и, сказав: «О чём только могли думать отец и мать Джинджера?», а потом, заметив, что, по его мнению, при рождении Петера Руссета его подменили обезьяной, больной морской болезнью, надел фуражку и вышел. Товарищи пошли было за ним, но когда он привёл их в зал миссии и вошёл в неё, они его оставили и отправились по своим делам.

      Они много толковали об этой ночи, и на следующий вечер ушли рано и спрятались за углом. Через десять минут появился старый Сэм; он шёл такой походкой, точно хотел поспеть на поезд, и улыбался при мысли, что отделался от приятелей. Остановившись на углу Торговой улицы, он купил цветок в петличку, и Джинджер до того изумился, что ущипнул Петера, желая увидеть, не грезит ли он.

      Старый Сэм быстро шёл, посвистывал и время от времени посматривал вниз на свой цветок; наконец, он повернул в улицу направо и вошёл в маленькую лавку. Джинджер Дик и Петер ждали его на углу, но он так долго оставался в лавке, что им, наконец, надоело ждать; они подкрались к окну и заглянули в него.

      Приятели увидели табачную лавочку с газетами, игрушками ценой в пенни и тому подобными вещами, но насколько Джинджер мог её осмотреть сквозь пространство между двумя рядами выстроенных трубок и подвешенными листками «Полицейских ведомостей», в ней никого не было. Они стояли, прижавшись носами к стеклу, и раздумывали, что могло случиться с Сэмом; но вскоре в лавку вошёл маленький мальчик, и тогда они начали понимать, какую игру вёл Сэм.

      Когда прозвучал дверной звонок, дверка из задней части лавки открылась, и оттуда показалась полная, необыкновенно красивая женщина лет сорока. Её голова раздвинула листы «Полицейских ведомостей», и её рука взяла игрушку, выставленную в окне. Джинджер хорошо её рассмотрел, поглядывая