Обезьянья лапа. Уильям Джейкобс

и спускать их вниз. Я сказала бы, что это хлопотно.

      – Но это необходимо, мать! Ведь только низшие классы обходятся без ежедневной холодной ванны. Так говорит книга.

      В тот же день вечером мистер Джобсон втащил наверх свою лоханку и на утро, после ухода жены из спальни, открыл дверь и, взяв стоявшие за ней ведро и лейку, вылил содержимое их в лохань. Подумав с минуту, он поболтал в воде правой ногой и после многократного погружения вытер её полотенцем и, одевшись, спустился вниз.

      – Я весь горю, – сказал он, садясь за стол. – Мне кажется, что я готов съесть целого слона, и чувствую себя свежим, как маргаритка… Не так ли Берт?

      Мистер Джобсон-младший, только что вернувшийся из лавки, заметил, что он чувствует себя скорее подснежником.

      – А кто это расплескал воду по лестнице? – недовольно сказала миссис Джобсон. – Не верю, чтобы все принимали холодные ванны по утрам. Мне кажется это вредным.

      Мистер Джобсон взял книгу и, открыв на соответствующей странице, протянул её жене.

      – Если я за что принялся, то должен делать это как следует, – торжественно произнес он.

      Покончив с завтраком и вытерев рот носовым платком, он вышел в лавку.

      – Конечно, всё это прекрасно, – сказала жена, – но он принимает это слишком всерьёз.

      – Вчера в течение утра он мыл руки раз пять, – сказала входившая из лавки Доротея, – и заставил ждать покупателей.

      Но этот ропот не доходил до мистера Джобсона, так как было решено не выказывать ни малейшего неудовольствия, чтобы не испортить его влечения к новому костюму и хорошему тону. Даже когда удовлетворённый своею преображённою внешностью он принялся за внешность жены, то и тогда не было проявлено неудовольствия. До сих пор ширина её платьев и размеры ботинок объяснялись желанием скрыть недостатки фигуры, но на этот раз мистер Джобсон, увлечённый новой идеей, отказался выслушивать эти философствования. Взяв с собой Доротею, он отправился за покупками. В ближайшее воскресенье миссис Джобсон, выйдя на прогулку с мужем, щеголяла в ботинках на высоких каблуках и с узкими острыми носками. Её талия, сильно расплывшаяся за последние годы, была заключена в строгие рамки, а шляпа, предназначенная для модной прически, дополняла эффект.

      – Ты великолепна, мама! – сказала Глэдис.

      – Но я чувствую себя далеко не великолепно. Эти ботинки жмут мне ноги, точно раскаленное железо.

      – Они совсем тебе по ноге, – возразил мистер Джобсон.

      – А платье как будто чуть-чуть узко, – продолжала она.

      Мистер Джобсон окинул её критическим взглядом.

      – Быть может, его следовало бы распустить на четверть дюйма, – глубокомысленно сказал он, – но оно тебе совсем по фигуре.

      Жена сделала над собой усилие и улыбнулась, но затем шла молча и лишь пылающее лицо говорило об её страданиях.

      – Я чувствую себя ужасно! – сказала она, наконец, прижимая руку к сердцу.

      – Ты скоро привыкнешь. Посмотри на меня: я также чувствовал себя вначале не важно, но теперь ни за что не вернулся бы к прежнему