Женевьева спасает Париж. Книга первая. Екатерина Нигматулина

как тогда, когда он увидел ее впервые. Гордый неприступный взгляд, высокие скулы, темные волосы, как у отца. Марго, взрослея, становилась с каждым годом только красивее, а в ее взгляде появилось то едва уловимое чувство превосходства, в которое поневоле начинали верить все вокруг, кроме, очевидно, месье Мюзо. Марго поцеловала мужа, погладила Наполеона, который лежал на подоконнике и рассматривал маленькую синюю птицу, периодически прилетающую его подразнить, и убежала.

      Когда Женевьева с папой остались вдвоем, она уставилась в «Отверженных» Гюго, которых ей задал прочитать месье Лялетр, а он в тарелку, где когда-то был омлет. Посидев так минут пять, они переглянулись и улыбнулись друг другу.

      – Ну что, пойдем? А то действительно опоздаем, – сказал папа, вставая и надевая свой клетчатый пиджак с заплатками на локтях.

      Они вышли из дома и быстрым шагом двинулись вниз по улице Лепик. Дуб, который рос на углу, уже начал немного желтеть. Папа выкопал его где-то в лесу и посадил, когда родилась Женевьева. Дерево было еще совсем молодое, но крепкое и уже довольно высокое. Женевьева даже дала ему имя, Кристиан. Она втайне давала имена всем любимым деревьям города, которые она приручала.

      Папа быстро забежал в «Хлеб насущный», кафе на углу, и взял себе еще чашку кофе, а Женевьеве венский шоколад. Он всегда так делал, когда провожал ее в школу, поэтому она даже обрадовалась, что ведет ее сегодня папа. У них с папой был секретный клуб нарушения всех придуманных мамой и бабушкой правил. Они могли до обеда съесть по мороженому, пока ходили в субботу на рынок, или купить вне всяких дней рождения Женевьеве часы несуществующего цвета розового недоразумения, как называла его Жижи, или танцевать на самой вершине холма под игру уличных музыкантов на баяне. С папой было хорошо. С папой было как дома, когда он был дома, а это, к сожалению, случалось не часто. Увлеченный своими крысами и неизвестными исследованиями, он иногда даже ночевал на работе, изобретая непонятно что и непонятно зачем. Так что Женевьева, как любой современный ребенок в большом городе, росла сама по себе, окруженная репетиторами, котом Наполеоном и своими мыслями, которых у нее было слишком много, чтобы с ними можно было без труда справиться. Хорошо, что они жиди на Монмартре!

      Монмартр всегда отличался от других районов Парижа. Здесь ты оказывался в большой деревне, где все друг друга знают. Вот торговец рыбой, месье Вивье, у него всегда самые свежие гребешки, которые ему привозит брат из Бретани. Вот любимая булочная «Хлебный амбар», в ней молодой сенегалец Джибриль печет самые вкусные багеты Парижа, и, если утром застать за прилавком его самого, он непременно отломит тебе бесплатно кусочек или вручит еще горячий круассан и пожелает отличного дня в школе. У зеленщика Реми всегда можно купить нормандские яблоки, а в «Сырном холме» Аннет часами болтает про сыр. Они повернули за угол, прошли метро «Аббес» и маленькую площадь, где Женевьева так любила