Женевьева спасает Париж. Книга первая. Екатерина Нигматулина

другого существа, подобного себе самому. Солнцу сливаться было не с кем, оно падало, сопротивляясь всей своей массой силе притяжения, будто вверх его тянули так же рьяно, как и вниз. Женевьеве, стоящей почти в самой середине сиреневого одеяла жужжащих цветов, казалось, что кто-то смазал горизонт желтым нормандским сливочным маслом, и солнце именно поэтому так медленно и бесшумно катится вниз. Девочка, прищуриваясь, дышала масляным воздухом и считала, сколько шагов нужно сделать до края поля, чтобы поймать солнце за нитку и распустить его. Поль взял ее руку. Рука у него была большая, теплая и немного шершавая. Он смотрел вперед, не на Женевьеву. «Где интересно сейчас противная Жанин?» – подумала Женевьева некстати, но ничего не сказала. Вдруг что-то кольнуло ее в щеку, не успела она быстро смахнуть укус, как что-то кольнуло ее еще раз, и еще. Женевьева зажмурилась, выпустила руку Поля, начала отмахиваться, но пчелы не разлетались, жужжали все громче и пронзительнее. Земля затряслась, и сквозь рой пчел послышался знакомый теплый голос, похожий на кипяченое молоко. Такой голос был только у мамы, когда она извинялась за то, что не сможет выполнить данное обещание, или когда она…

      – Какие пчелы, Женевьева? Вставай скорее, иначе опоздаешь в школу.

      Солнце заскрипело, повалилось за горизонт, будто кто-то, державший его сверху, со всей силы швырнул из перетянутых в кровь рук тросы. Сиреневое поле поплыло, и Женевьева открыла глаза. Наполеон сидел рядом на подушке и смотрел прямо на девочку.

      – Опять за снами подглядываешь? – сонно прошептала Женевьева и накрылась подушкой с головой. Кот заурчал и оживился, радуясь, что хозяйка наконец-то проснулась, а потом отвернулся, выгнул спину и спрыгнул на пол. Радовался Наполеон, нужно заметить, чисто из эгоистичных побуждений поскорее занять ее подушку, на которой он спал все время, пока Женевьева была в школе.

      – Наполеон вскоре и вправду научится говорить, если ты не начнешь сама вовремя вставать. Ты же знаешь, что я не могу опаздывать каждый день на работу из-за тебя. Месье Мюзо уже пять раз делал мне предупреждение. Скорее, завтрак на столе. Мы выходим ровно через пятнадцать минут.

      Мама побежала на кухню, а Женевьева вылезла из-под одеяла, подумав, что говорящий кот был бы отличным собеседником, когда никого нет дома, и неспешно встала с кровати. Утро Женевьева не любила, особенно когда нужно было просыпаться по будильнику и идти в школу. Она натянула желтые колготки и темно-синее платье и поплелась в гостиную.

      За столом уже сидел папа, держа тартин с джемом в одной руке и телефон в другой. Телефон из рук не выпускался ни на минуту, а вот тартин иногда заменялся чашкой кофе.

      – Ты опять в телефоне, хоть бы завтракал с нами, а не со своими гаджетами, – нахмурилась мама, которая, честно говоря, сама обычно ела с телефоном в руке, но об этом упоминать было нельзя, потому что Марго сразу бросалась в перечисление