Колдовской пояс Всеслава. Татьяна Луковская

делаю? Куда я иду?» – пришло запоздалое раскаяние. Теперь, остыв от столкновения с Кривко и потрясения от появления чернявого, Евдокия посмотрела на все со стороны: «Ушла из дому с незнакомым человеком, положившись только на его слово. Дура наивная! Ведь я в его власти, что угодно может со мной сотворить. Ну и что, что я ему жизнь спасла, кто сейчас добро помнит? А как прознают, что я с мужем чужим по лесу брела, да любой меня гулящей назовет. Уж не отмыться… А могилки? Кто ухаживать станет без меня? В небрежении останутся, травой порастут». Слезы навернулись на глаза. Не увидеть ей больше: ни родную церковь, ни погост, ни лесные тропинки, косогоры, старый дуб у развилки. Никогда – страшное слово.

      Впереди уверенной походкой, расправив плечи и что-то насвистывая себе под нос, шел Юрко.

      – Что приуныла? Только вышли – уж домой захотелось? – кинул он ей не оборачиваясь.

      «Все то он чует, по-звериному».

      – Что же мне и взгрустнуть нельзя? Ведь навсегда ухожу.

      – Грусти, коли охота, – пожал он плечами.

      – А зачем нам болотом идти? – решила отвлечься разговором Дуняша, – Нешто по дороге нельзя, и короче вдвое. Никто тебя все равно не признает, много воды утекло.

      – Не болотом, а по краю. Я так прошлый раз утекал. В трясину не полез, утопнуть боялся, а бочком к броду вышел. Спокойней лесом. Показалось мне кое-что, как сюда шел, может лишь почудилось, да береженного Бог бережет.

      – А что почудилось?

      – Да так, – отмахнулся Юрко, явно не собираясь объяснять.

      «Мутный он какой-то, все то у него загадки. Может домой поворотить, пока далеко не отошли? Кривко при Новице меня не тронет, а по утру к отцу Онуфрию побегу, расскажу, все как было, заступничества попрошу. Он отца любил, может поможет в Спасо-Евфросиньевский монастырь пристроиться. Знатная обитель. Вот, где бы душа спокойна была… А как чернявому сказать, что передумала? Ведь обещала домой не проситься, что же я своему слову не хозяйка? Господи, не дай пропасть!» Дуня перекрестилась, стиснула зубы и пошла вслед за воином. Будь, что будет.

      Юрко резко остановился, так, что девушка от неожиданности врезалась в широкую спину.

      – А это что? – чернявый пригнулся, словно кот перед броском. – Костер горит. Слушай, ты постой тут, а я пойду – разведаю.

      – Чего тут разведывать, знахарь там живет Сновид, ведовством кормится. Ему в селе жить не дозволяют.

      – Знахарь, говоришь? – опять расслабился Юрко, снимая ладонь с рукояти меча. – Ну, пошли посмотрим, каков у вас там знахарь.

      – Давай не пойдем, – взмолилась Евдокия, от волнения хватая парня за рукав, – видишь, луна в полноте. Колдует небось, силы леса призывает, нежить всякую. Недоброе это. Стороной обойти надобно.

      – Вот еще, у нас кресты на шеях, чего бояться? Поспим под крышей последнюю ночку в сухости да тепле. Опять же, может покормит. Он у вас нрава какого?

      – Сварливого. Не даст он тебе ничего. Пойдем мимо.

      – Мне, да не даст? – хмыкнул чернявый. – Куда он денется?

      И Юрко пошел на огонь, за ним, от досады прикусив