Колдовской пояс Всеслава. Татьяна Луковская

лучше помалкивать».

      И оставшуюся до вечера дорогу Дуняша упорно отмалчивалась, лишь однозначно отвечая на вопросы чернявого. В конце концов он отстал, и они шли в тишине, наполненной только мягкими лесными звуками.

      Для ночлега Юрий выбрал поляну у ручейка рядом с вековой дубравой. Суровые великаны на опушке украсили себя густой богатой листвой, под их могучие корни Юрко сбросил поклажу, взял топор и пошел в сторону болота за березовым сухостоем. Дуня начала обламывать ветки и рвать траву на поляне, чтобы соорудить два ложа благоразумно подальше друг от друга. Чернявый натащил березовых поленьев, как заправский охотник, разложил их так, чтобы костер давал жару много, а света – не очень. Да еще из тонких березовых жердей соорудил загородку, чтобы и с двух десятков шагов огня не было видно.

      Дуняша освободила котел, варить кашу. Ей очень хотелось утереть нос Юрко за «дурную хозяйку». На дно шипящего котелка легли тонкие ломтики сала, потом колечки лука, с десяток лисичек, найденных дорогой, все это было присыпано шубкой из крупы. Евдокия не стала все сразу заливать водой, а как бабка учила, потихоньку подливала водицу, запаривая кашу.

      – Ну, скоро там? – нетерпеливо сновал вкруг костра Юрко. – Живот уж сводит.

      – Скоро, – улыбалась Евдокия.

      Из бересты она умело свернула две ложечки, протянув одну их них чернявому:

      – Откушай, Георгий, как тебя по батюшке?

      – Андреич.

      – Откушай, Георгий Андреич, – Дуня с поклоном поставила перед ним котелок.

      – Да понял я уже, что не прав был. Хозяйка ты чудо как хороша, – Юрий спешно заработал берестяной ложкой.

      Евдокия довольно улыбалась: «То-то же».

      – Сама-то ешь, а то увлекусь, голодная останешься.

      Вдвоем они быстро покончили с кашей. Спасть еще не хотелось. Оба сидели, глядя в костер. Юрко отодрал от палена кусок бересты и ножичком что-то нацарапал, улыбнувшись, показал Дуняше: человечек с узкими глазами и широкой улыбкой, обнимал толстопузый котелок. Евдокия прыснула от смеха. Юрий опять заводил ножом по бересте, но когда закончил работу, отчего-то не стал показывать. Дуня, сделав вид, что идет по своей надобности, зашла ему за спину, с любопытством заглянула через плечо. Мелкие буковки заплясали перед глазами. Евдокия резко отпрянула, спрятавшись по ту строну костра.

      – Не понял? – Юрий изумленно вскинул голову. – Ты что же, простота деревенская, читать умеешь?

      – С чего ты взял? – пытаясь унять смущение, пролепетала Дуня.

      – А, так у тебя ж отец – дьякон, чай, обучил грамоте? Да по глазам вижу, что прочла.

      Дуня молчала.

      – Ну, прости, я же не знал, что ты грамоте обучена. Это я так, от безделья озорничаю.

      – Прощу, коли перестанешь меня простотой деревенской обзывать, – насупилась Евдокия.

      – Да не простота ты, то я уж понял. Ладно, не буду. Вот видишь, в огонь бросаю.

      И он швырнул в костер обрывок бересты. В отблеске пламени девушка еще раз прочитала: «Хороша Дуняша, съел бы вместо каши».