Молодой Бояркин. Александр Гордеев

допытывался в это

      время Василий Коренев у Бояркина-старшего.

      – Ты же знаешь, какой здесь дом, – шепотом ответил Алексей. Он же совсем старый. А

      там я получил хорошую квартиру. Да и для хозяйства там простор.

      – А машину-то ты на деньги от дома купил?

      – Да у меня и так хватало.

      Уварову тоже хотелось говорить, и он взялся спорить с Гриней.

      Анютка сидела на другом конце стола и разговаривала с Ириной – Грининой женой.

      Николай поймал взгляд сестры и кивнул на дверь. Он вышел первым, прихватив с вешалки

      бескозырку, и, поджидая Анютку, смотрел на светящиеся окна своего бывшего дома, где

      осталась жена Уварова.

      – Давай-ка сходим в клуб, – предложил Николай сестре. – Посмотрим на молодежь –

      там теперь, наверное, одна мелюзга осталась. Вроде тебя…

      – Не задавайся, – с достоинством ответила Анютка, пристраиваясь сбоку. – Мама

      говорила, что ты вообще женишься на какой-нибудь моей однокласснице.

      – Кто знает, кто знает, – сказал Николай и засмеялся, согретый такими

      предположениями матери.

      Вечер был теплый и темный, но Николай узнавал дома и по светящимся окнам. И клуб

      ему показался вдруг таким родным и привычным, что, кажется, даже сами ноги узнали его

      ступеньки, освещенные все тем же неярким фонарем.

      На крыльце толкались выпускники этого года и некоторые из окончивших школу в

      прошлому году. Бояркин помнил их пацанами, но теперь это были взрослые люди с усами, с

      басовитыми голосами и, возможно, с серьезными планами в голове. Здоровались они

      основательно, за руку, и, наверное, удивлялись, что тогдашний старшеклассник теперь уже не

      такой большой, каким помнился. В их окружении Николай вовсе не чувствовал себя каким-то

      героем; вся гордость убивалась мыслью, что он теперь здесь как бы не совсем дома.

      Повзрослели и девчонки, сверстницы этих ребят, Анюткины подруги. С Анюткой все

      девчонки чуть ли не с визгом переобнимались и затараторили о своем, но, судя по скрытным

      взглядам, выведывали о брате.

      В клубе Бояркин понаблюдал за знакомыми, кое с кем перекинулся словом, а когда

      началось кино, вместе с Анюткой вернулся к Кореневым.

      Отец с Василием дружно храпели в большой комнате на полу, Татьяна убирала посуду.

      Анютка стала помогать. Николай присел сбоку, и они разговорились, помянув многие

      елкинские новости.

      Оказывается, на вечеринке не обошлось без происшествий. Гриня спорил с Уваровым

      до тех пор, пока тот не бросился на него с вилкой. Гриня ударил его кулаком, расквасив нос и

      губы. Потом вышвырнул гостя за ворота и ушел спать в амбар.

      Николая тоже отправили в амбар. Там пахло, овчинами, конской упряжью и

      пшеничной пылью. Гриня спал, широко разбросавшись. Бояркин столкал его, тяжелого,

      вялого, на одну сторону и лег рядом. Но заснуть не мог. Выпил он сегодня чуть-чуть и хмель

      от сладкого вина ощущал слабо. Сами собой перед