Лабиринт. Кейт Мосс

взгляду слой пыли на мебели и заплаты на протертых занавесях.

      Алаис вернулась к постели, откинула занавесь. К ее изумлению, Гильом все спал. Приоткрыв рот, она разглядывала мужа. Он выглядел таким спокойным, таким красивым. Даже Ориана, от которой трудно было дождаться доброго слова, признавала, что Гильом – один из самых приглядных шевалье виконта.

      Алаис присела рядом с ним на постель и тихонько погладила его кожу. Потом, неожиданно расхрабрившись, ковырнула пальцем мягкий сыр и поднесла крошку к его губам. Гильом забормотал и пошевелился под одеялом. Глаз он не открывал, но лениво улыбнулся и протянул руку.

      Алаис затаила дыхание. В воздухе будто повисло ожидание и предвкушение – и она позволила мужу притянуть себя к груди.

      Интимность минуты была нарушена шумом в коридоре. Кто-то громко, искаженным от злости голосом выкрикивал имя Гильома. Алаис отскочила. Ее ужаснула мысль, что отец застанет их в таком положении. Гильом распахнул глаза в тот самый миг, когда в дверях появился взбешенный Пеллетье, за которым следовал Франсуа.

      – Опаздываешь, дю Мас, – заорал он, срывая с ближайшего кресла плащ и швыряя заспавшемуся зятю. – Поднимайся. Все уже в Большом зале и ждут тебя.

      Гильом завозился, поднимаясь:

      – В Большом зале?

      – Виконт Тренкавель созывает своих шевалье, а ты тут спишь! Полагаешь, что можешь позволить себе такое удовольствие? – Он стоял над Гильомом. – Ну, что ты можешь сказать в свое оправдание?

      Только теперь Пеллетье заметил дочь, стоящую по другую сторону ложа. Его лицо смягчилось.

      – Прости, filha. Я тебя не заметил. Ну что, тебе лучше?

      Она склонила голову:

      – С твоего позволения, мессире, со мной все хорошо.

      – Лучше? – недоуменно переспросил Гильом. – Ты заболела? Что-то не так?

      – Поднимайся! – рявкнул Пеллетье, вновь обращая внимание на лежащего. – У тебя ровно столько времени, сколько мне понадобится, чтобы спуститься вниз и перейти двор, дю Мас. Если к тому времени тебя не будет в Большом зале, пеняй на себя! – Закончив, Пеллетье развернулся на каблуках и вылетел из комнаты.

      В неловком молчании, установившемся после его ухода, Алаис чувствовала, что окаменела от стыда – за себя или за мужа, она сама не знала.

      Гильом вдруг взорвался:

      – Как он смеет сюда врываться, словно хозяин. Кем он себя вообразил?

      Яростным пинком он отбросил одеяло и скатился с кровати.

      – Долг зовет, – добавил он саркастически. – Нельзя заставлять ждать великого кастеляна Пеллетье!

      Алаис подозревала, что любое ее слово только больше разозлит мужа. Ей очень хотелось обсудить с ним случившееся на берегу, хотя бы ради того, чтобы отвлечь его мысли, но она дала отцу слово никому не рассказывать.

      Гильом уже одевался, повернувшись к жене спиной. Плечи у него напряглись, когда он накидывал налатник и затягивал пояс.

      – Может, известие пришло… – робко начала Алаис.

      – Это не оправдание.

      – Я…

      Алаис осеклась. «Что