Лабиринт. Кейт Мосс

гладкими изгибами линий, сходившихся к центру сужающимися кругами, она пальцем проследила узор. Прекрасная, безупречная работа, выполненная любовно и тщательно.

      Что-то шевельнулось в памяти. Алаис приподняла дощечку, уже уверенная, что видела что-то похожее раньше, но воспоминание отказывалось выходить на свет. Она даже не сумела вспомнить, как к ней попала эта дощечка. В конце концов она бросила гоняться за ускользающей мыслью.

      Алаис позвала свою служанку Северни, чтобы та прибрала комнату. Потом, чтобы не гадать, что происходит сейчас в Большом зале, занялась собранными утром растениями. Но, связывая пучки корешков, зашивая в мешочки целебные травы, готовя бальзам для ноги Жакоба, она то и дело переводила взгляд на немую дощечку, надежно хранящую свои тайны.

      Гильом бежал через двор. Полы плаща путались в ногах. «Надо же было так попасться, – бранился он про себя, – и именно сегодня!»

      Шевалье редко приглашали на совет. Да и сам факт, что собрались в Большом зале, а не в донжоне, предполагал серьезную причину для собрания. Может, Пеллетье и вправду заранее посылал за ним. Гильом не мог знать наверняка. Что, если Франсуа заходил в спальню и не застал его? Что бы тогда сказал Пеллетье?

      Что так, что этак – конец один. Он влип.

      Тяжелые двери, ведущие к Большому залу, были открыты. Гильом взбежал по лестнице, перепрыгивая через ступеньку. Когда глаза привыкли к полумраку перехода, он разглядел крупную фигуру своего тестя, стоявшего у входа в зал. Гильом глубоко вздохнул и перешел на шаг. Глаз он не поднимал.

      Пеллетье встал у него на пути.

      – Где ты был? – спросил он.

      – Прошу прощения, мессире. Я не получил вызова…

      Лицо кастеляна потемнело, как грозовая туча.

      – Как ты посмел опоздать? – стальным голосом продолжал он. – Или приказы к тебе не относятся? Или ты такой избранный шевалье, что можешь являться или не являться по собственному усмотрению, а не по слову сеньера?

      – Мессире, клянусь честью, если бы я знал…

      Пеллетье горько рассмеялся.

      – Честью! – презрительно повторил он, тыча пальцем Гильому в грудь. – Не дурачь меня, дю Мас. Чтобы известить тебя, я послал слугу в твои покои. Времени на сборы было более чем достаточно. Однако мне приходится идти за тобой самому. А придя, я нахожу тебя в постели!

      Гильом открыл было рот – и снова закрыл. Он видел, как в уголках губ кастеляна и в седоватой щетине его бороды пузырится пена.

      – Что, растерял самоуверенность, а? Как, и сказать нечего? Предупреждаю тебя, дю Мас, то обстоятельство, что ты – муж моей дочери, не помешает мне дать тебе примерный урок.

      – Сударь, я…

      Без всякого предупреждения кулак Пеллетье врезался ему в живот. Удар был не сильным, но его хватило, чтобы отбросить Гильома к стене. Пошатываясь, он сделал шаг вперед, и в тот же миг тяжелая рука кастеляна схватила его за глотку и снова впечатала в стену. Краем глаза молодой человек видел, как sirjan у дверей зала склонился вперед, чтобы лучше видеть.

      – Ты меня понял? – выплюнул ему в