Лабиринт. Кейт Мосс

кисть замерла на мгновение и скользнула вдоль серебристого лезвия к рукояти, будто живая. Затем она с плеском сорвалась обратно в воду.

      Пеллетье вернул меч в ножны, наклонился и перевернул труп. Тело закачалось в воде, голова тяжело дернулась, словно норовила сорваться с шеи.

      Алаис поспешно отвернулась. Ей не хотелось видеть отпечатка смерти на незнакомом лице.

      Возвращался отец совсем в другом настроении. Он явно испытывал облегчение, будто свалил с плеч тяжелую ношу. Перешучивался с Франсуа, а встречаясь глазами с дочерью, всякий раз ласково улыбался ей.

      Алаис, хоть и вымоталась и по-прежнему злилась, что не понимает смысла происходящего, тоже облегченно вздыхала: все кончилось хорошо. Сейчас поездка напоминала ей прежние прогулки с отцом, когда у них еще хватало времени побыть вместе.

      Все же, когда они свернули от реки, направляясь наверх к шато, она не сумела сдержать любопытства и решилась задать отцу вопрос, давно вертевшийся на кончике языка.

      – Ты узнал, что хотел узнать, paire?

      – Да.

      Алаис выждала, хотя было уже ясно, что объяснения придется вытягивать из него по словечку.

      – Это был не он, да?

      Отец резко обернулся к ней.

      Она настаивала:

      – Ты подумал, из моих слов, что знаешь того человека? Потому и хотел сам увидеть тело?

      По тому, как блеснули его глаза, она убедилась, что права.

      – Я подумал, что это может оказаться знакомый, – наконец признал он. – По Шартру. Давний друг.

      – Но он же еврей…

      Пеллетье поднял бровь:

      – В самом деле?

      – Еврей, – повторила она, – и все-таки друг?

      На этот раз Пеллетье улыбнулся:

      – Это оказался не он.

      – А кто?

      – Не знаю.

      Минуту Алаис молчала. Она твердо помнила, что отец никогда не упоминал такого друга. Отец был добрым человеком и отличался терпимостью, и тем не менее, если бы он хоть раз заговорил о дружбе с евреем, она бы запомнила. Алаис слишком хорошо знала отца, чтобы пытаться вытянуть из него что-нибудь против его воли. Она зашла с другой стороны:

      – Это не ограбление? Тут я была права?

      На этот вопрос отец ответил легко:

      – Нет. Преднамеренное убийство. Рана слишком глубокая, не случайный удар. Кроме того, они оставили на мертвом почти все ценное.

      – Почти все?

      Но Пеллетье снова замолчал.

      – Может, им помешали? – предположила она, рискнув немного поднажать.

      – Не думаю.

      – Или, может, они искали что-то определенное?

      – Хватит, Алаис. Не время и не место.

      Она открыла рот, не желая отступаться, – и закрыла снова. Разговору конец. Больше она ничего не узнает. Лучше выждать, пока отец будет в настроении поговорить. Дальше они ехали молча.

      Ближе к Западным воротам Франсуа выехал вперед.

      – Благоразумнее будет ни с кем не обсуждать нашу утреннюю прогулку, – поспешно предупредил отец.

      – Даже с Гильомом?

      – Не