Лабиринт. Кейт Мосс

своего правления турнир.

      Пеллетье, в свою очередь, решил, что ничто не будет оставлено на волю случая. Заперев дверь кладовой одним из множества ключей, свисавших на железном крюке с его пояса, он зашагал по коридору.

      – Теперь винный погреб, – бросил он своему слуге Франсуа. – Последняя бочка оказалась кислой.

      Проходя по коридору, Пеллетье останавливался у каждой двери, чтобы взглянуть, все ли там в порядке. Бельевая благоухала лавандой и тимьяном и была пуста, словно дожидалась кого-то, кто своим появлением вернет ей жизнь.

      – Те скатерти выстираны? Готовы?

      – Ос, мессире.

      Напротив винного погреба слуги закатывали в бочки солонину. Под потолком висели бечевки с тонкими ломтями мяса. В уголке сидел низальщик, нанизывавший на веревки и вешавший на просушку гирлянды грибов, луковиц и головки чеснока.

      При появлении кастеляна все прервали свои занятия и смолкли. Несколько слуг помоложе смущенно вскочили на ноги. Пеллетье молча обвел ничего не упускающим взглядом кладовую, одобрительно кивнул и вышел.

      Он уже отпирал замок винного погреба, когда сверху послышались звуки бегущих шагов и восклицания.

      – Узнай, что там, – недовольно приказал он. – Меня отвлекают от дела.

      – Мессире. – Поклонившись, Франсуа поспешно взбежал по лестнице, чтобы выяснить причину шума.

      Пеллетье толкнул тяжелую дверь и вошел в погреб, вдыхая знакомые запахи сырого дерева с кисловатым привкусом пролитого вина и пива. Он неторопливо прошел вдоль рядов бочек, отыскивая нужную, взял со стола приготовленную глиняную чашку и бережно, чтобы не взболтать вино внутри бочки, ослабил втулку. Шум в коридоре заставил его насторожиться. Кастелян опустил чашу. Кто-то звал его по имени. Что-то случилось.

      Пеллетье вернулся к двери и рывком распахнул ее.

      Алаис слетела по лестнице, словно за ней гналась стая псов. Сзади поспешал Франсуа.

      При виде усталого отца, стоявшего среди винных бочек, она вскрикнула, бросилась к нему и спрятала заплаканное лицо у него на груди. От знакомого утешительного запаха ей снова захотелось плакать.

      – Sant Foy, что такое? Что с тобой? Ты ранена? Говори же!

      Она расслышала в его голосе тревогу. Чуть отстранилась и попыталась заговорить, но слова застревали в горле.

      – Отец, я…

      Он испуганно оглядел растрепанную, грязную дочь и устремил вопросительный взгляд через ее голову на Франсуа.

      – Мессире, я нашел госпожу Алаис в таком виде…

      – И она ничего не сказала о причине такого… отчаяния?

      – Ничего. Только то, что ей нужно немедленно видеть тебя, мессире.

      – Хорошо. Теперь оставь нас. Если понадобишься, я позову.

      Алаис услышала, как закрылась дверь, потом ощутила на своих плечах объятия тяжелой отцовской руки. Он подвел ее к лавке, тянувшейся вдоль стены погреба, усадил.

      – Ну-ну, filha, – заговорил он не так сурово и пальцами отвел с ее лица прядь волос. –