Записки сержанта. Владимир Владимирович Чихнов

Работы прибавится. В целом наш цех за октябрь с работой справился, нареканий на качество продукции нет. Но, товарищи, мы с вами стали хуже работать. Много у нас перекуров. Почему?

      – Нет заинтересованности, – легко объяснил Бобров. – Фонд заработной платы у нас постоянный. Зачем мне, например, упираться, когда я все равно больше не получу? Я могу работать лучше, но не хочу.

      – Не можешь – научим, не хочешь – заставим. – Любимая поговорка начальника цеха.

      – Да не заставите. Если человек не захочет работать, его не заставить. Он будет имитировать работу, делать вид, что работает.

      – Надо, Олег, не имитировать работу, а работать, – учил, подсказывал начальник цеха, делал замечание.

      – Валентин Петрович, нет никакого настроения работать, – обозлен был Пашков. – В магазинах пусто. Вчера я три часа простоял за стиральным порошком. Сахара нет! Водки нет! Мыла нет!

      – А что я могу сделать! – развел руками Валентин Петрович. – У меня такие же права, как и у всех. В магазине есть – и у меня есть. Мне ничего с базы не привозят.

      – Надо пригласить начальника ОРСа и спросить у него, почему в Архиповке есть сахар, а у нас нет.

      – Первого секретаря райкома партии пригласить на беседу, – выступил с предложением Бобров.

      – Хорошо! – лениво, как бы делая одолжение, заговорил Вершинин, парторг. – Попробую я устроить вам эту встречу. Когда? Сказать я вам этого не могу. Может, через неделю, а может, через месяц.

      – Валентин Петрович, – взял слово Чебыкин. – Про чековую систему не все ясно.

      – А что неясного? Чековая система введена с целью научить нас работать. А то мы зачастую не думаем о завтрашнем дне. Умеем только потреблять, а экономит – нас нет.

      Завершался съезд народных депутатов СССР. Экономическое положение в стране оставалось крайне тяжелым, плохо было с продовольствием. Поговаривали, что скоро не будет соли, ниток, пуговиц. Бастовали шахтеры Кузбасса, Донбасса; требовали увеличения заработной платы, улучшений условий труда, доплату за ночные.

      – Надо тоже бастовать, – не верил Бушмакин в перестройку.

      – Не получится у нас забастовки, потому что мы еще не готовы к этому. Живуч в нас принцип: моя хата с краю – ничего не знаю. Сознание у нас низкое, – объяснил Бобров.

      – А вот интересно, за чей счет будут восполняться потери от забастовки? – хотел бы Пашков знать. – Собственно, и так все ясно: урежут материальный фонд, и все шито крыто.

      – Я вот никак не могу понять, как человек может заработать в месяц одну тысячу двести рублей, – пожимал Чебыкин плечами. – Про кооператоров вчера писали в газете.

      – Это же физически невозможно. По нашим меркам это надо перекрыть сменное задание на шестьсот процентов. Не верю я этому!

      – Но если он действительно их заработал, что-то внедрил. Заработал – получи! – так понимал Бобров. – Надо человеку платить, тогда он будет работать. А у нас уравниловка.

      – …но тысячу двести рублей… Ну я согласен, можно заработать за смену тридцать-сорок