Записки сержанта. Владимир Владимирович Чихнов

выбрать председателя и секретаря. Пожалуйста. – Чебыкин отступил назад. – Активней!

      – Лаптева. Копылову, – предложил Бобров.

      – Садись, Зойка, за стол, – пересел Плотников на скамейку.

      Чебыкин положил на стол лист чистой бумаги, ручку.

      – Ведь знали, что на работу, зачем надо было так напиваться. Никакой ответственности. Позорите себя. Губите свое здоровье. – Хотел Чебыкин, чтобы Валиев с Пустеевым поняли это и не делали больше так.

      – Леонид Иванович, ну выпили они… со всяким бывает. Человек – не машина, не компьютер, его не запрограммируешь, – выгораживал Пашков Пустеева с Валиевым. – Ну накажем мы их… Кому будет легче? Человек обозлится. Обязательно надо наказать! Законы у нас какие-то негуманные. Живем, вроде, в социалистическом обществе.

      – Ну и что, если живем в социалистическом обществе? Так теперь надо нарушать трудовую дисциплину? – отказывался Чебыкин понимать Пашкова.

      – Нет. Почему? Трудовая дисциплина есть трудовая дисциплина. Но в жизни всякое бывает. Может, человеку плохо. А русский человек привык горе топить в вине. Традиция такая. Испокон веков это ведется: от прадедов к дедам; от дедов к отцам; от отцов к нашим детям. Наказать человека – легко. Как будто других мер воспитания нет.

      – Ладно, Сергей, хватит демагогией заниматься, – скоро Чебыкин понял, что от Пашкова ждать хорошего нечего, одна болтовня.

      – Лапшу на уши вешает, – определил Бобров.

      – Заслушаем виновников сегодняшнего собрания, – председательствовал Лаптев.

      – … ну был с похмелья.

      – С глубокого, очень глубокого похмелья, – поправил Чебыкин Валиева. – Утром, наверно, еще добавил.

      – Нет. Утром ничего не было.

      Тогда Чебыкин обратился к Боброву, как свидетелю:

      – Олег, ты видел, какими они пришли на работу?

      Олег не стал молчать:

      – Да, вид у них был безобразный. Я бы тоже не допустил их до работы. Ты, Валиев, не мог работать. Реакция у тебя была замедленная. Ты бы себя изувечил и мастера подвел.

      – Кто еще видел, какими они в среду пришли на работу?

      – Леонид Иванович, ну всякое бывает, – опять заговорил Пашков. – Теперь обязательно наказывать надо. Они хорошие работники. У них сейчас полетит тринадцатая, премия… Почему вот так: наказаний много, а поощрении – премия?

      – Я, Валиев, тебя уже предупреждал, чтобы ты не появлялся на работе в нетрезвом состоянии! – не мог говорить спокойно Чебыкин. – А тебе, видно, все равно. Конечно, тебя уже не перевоспитаешь, но надо и совесть иметь. Я повторяю: на работе с похмелья нечего делать. Я буду отстранять от работы. У кого какие будут предложения? Давай, Алексей Иванович, твои предложения, а то так всю смену просидим, промолчим.

      – Какое мое предложение? – испугался Плотников. За всю свою трудовую деятельность в цехе, около двадцати лет, он ни разу не выступил на собрании: придерживался нейтралитета. Он тоже не раз выходил на работу с похмелья.

      – Если человек захочет бросить пить – значит бросит; не