Смерть перед Рождеством. Кристоффер Карлссон

кофейником. – Хочешь?

      – Спасибо. – Вглядываюсь в округлый кусочек пластика на его груди. – RAF. – Я отчетливо выговариваю каждую букву, не будучи уверенным, что их надо произносить именно так. – Это Royal air force[23] или что-то другое?

      – R-A-F, – медленно повторяет Оскар. – Радикальный антифашистский фронт.

      – А что такое радикальный антифашизм? – спрашиваю я. – Что-то вроде AFA?

      Он смеется надо мной, как над ребенком, сказавшим несусветную глупость.

      – Ну… что-то вроде того.

      – А что такое RAF-V?

      – Это тебе знать совсем необязательно.

      – Я так не думаю.

      Оскар делает большие глаза, моргает – подает знаки кому-то за моей спиной. Потом снова оборачивается ко мне:

      – Только не надо повышать голос. Я не выношу шума, тебе понятно?

      Усаживаюсь, кладу локти на барную стойку, вдыхаю запах кофе. Может, все-таки взять чашку-другую?

      – Мы хотим выйти на предполагаемого свидетеля по этому делу. Это женщина, и она состоит в RAF.

      – В стокгольмском отделении RAF больше сотни активистов, – сообщает Оскар. – Примерно треть их – женщины. Нужно еще что-нибудь…

      Он все так же невозмутим, но глаза забегали. Нет, что-то не так с этим Оскаром.

      – Ты ведь наверняка знал его, – говорю я. – Ты и Томас, вы были знакомы?

      Оскар склоняет голову набок, будто размышляет, как будет правильнее на это ответить.

      – Мы не были знакомы, но я знал, кто он.

      – Точно не были? – Я смотрю ему в глаза.

      – Слушай, убирайся-ка ты отсюда. – Он ставит кофейник на стойку. – Люди смотрят…

      – Но ты сам выбрал побеседовать здесь, – говорю я. – А то можем прогуляться до бункера…

      Он улыбается, поворачивается ко мне спиной. Ставит форму на посудный столик. Чистит раковину, над которой висит ящик для ножей. Я вглядываюсь в блестящие стальные лезвия.

      – И много у вас обычно посетителей?

      – То есть?

      – Я просто спросил.

      Он снова молчит, потом отвечает рассеянно, размахивая руками:

      – Да, обычно много… Я понятия не имею, куда он подевался.

      Оскар имеет в виду недостающий нож. Не тот ли самый, который всадили Хеберу в спину? Я пытаюсь разглядеть его обувь. Вполне возможно, что она сорок четвертого размера.

      – Слушай, – он снова поворачивается ко мне, – тебе меня не запугать, ты понял? Здесь вообще никто ничего не боится, и меньше всего – таких отвратительных копов, как ты.

      – Отвратительных? Это что-то новое…

      – Тебе ведь нравится твоя работа, так?

      – Ничего не имею против нее, – честно признаюсь ему.

      – Заметно.

      – То есть?

      – Тебе нравится донимать людей, это заметно. Задавать им дурацкие вопросы.

      – Мне не нравится, когда люди режут друг друга ножами.

      На мгновение Оскар замирает. Я наблюдал подобное много раз. Как человек вдруг меняется в лице, когда понимает, что дело касается его напрямую. Он откладывает губку. На моих глазах крепкий мужчина превращается в беззащитного, готового расплакаться ребенка.

      – Я

23

Королевские военно-воздушные силы (англ.).