Смерть перед Рождеством. Кристоффер Карлссон

движения левого толка. То есть себя прежнего. Пока кое-кто не всадил нож ему в спину, так? И вы полагаете, что это случайность?

      – Я полагаю, – в тон ему отвечаю я, – что вы, как человек вежливый, хотите убедить меня в том, что я знаю не меньше вас. На самом же деле вы компетентны куда более меня.

      Гофман смотрит на меня с недоумением:

      – И что же такое мне, по-вашему, такое известно? О чем вы?

      – Всё о том же. О причинах, по которым вы хотите забрать у нас это дело. То, что вы мне здесь наговорили, не более чем отговорки. Такими убийствами мы занимались и раньше.

      – А-а-а… Вы все-таки хотите подробности…

      Гофман поднимает указательный палец. Пальцы у него длинные и гибкие, как у карманного вора или иллюзиониста.

      – Раз уж вы забираете у меня это расследование, мне хотелось бы знать причину.

      Гофман опускает руку, засовывает ее в карман и принимается бродить по комнате, как будто моя просьба его нервирует.

      – Но я не должен и не хочу объяснять вам это. Кроме того, вы исходите из неверных предпосылок. Нет никаких «вы» и «мы». Есть только «мы», поскольку и я, и вы делаем общее дело.

      – Но это вы задали такой тон, – возражаю я.

      Гофман останавливается, дергает плечом.

      – У вас нет выбора, – говорит он. В его голосе звучит сожаление, но как будто наигранное, граничащее с насмешкой.

      – Ваших слов недостаточно, – продолжаю я. – Я хотел бы взглянуть на бумаги СЭПО, обоснование, или что там у вас…

      – Разумеется, бумаги имеются, – снова перебивает меня Гофман, – иначе я не стоял бы здесь, перед вами. Но они не при мне.

      – Жаль, – вздыхаю я.

      – Дайте мне материалы предварительного расследования, – настаивает он. – Это сэкономит время.

      – У меня их нет, – отвечаю я. – Всё у Бирка.

      Гофман недоверчиво хмыкает.

      – В таком случае пришлите мне их с посыльным. – Он открывает дверь. – Счастливой Лючии!

      – Кто он? – бросаю я ему в спину.

      Гофман замирает на пороге кабинета.

      – Простите, не понял.

      – Смерть Хебера – сигнал тревоги, если я правильно понимаю суть дела. Это угроза, и я хочу знать, кто и кому угрожает.

      Он снова поднимает указательный палец:

      – Простите…

      Потом улыбается и исчезает в коридоре.

      Я смотрю на стул для посетителей. Потом встаю, обхожу стол, присаживаюсь, стараясь представить себя на месте Гофмана. Он прав, сиденье ужасно неудобное. Некоторое время я сижу, пялюсь на свой собственный, за столом.

      Can’t think of anything to think…

* * *

      – Я… э-э-э…

      Поднимаю голову – в дверях стоит Бирк.

      – Что ты делаешь? – Он проходит в кабинет и закрывает за собой дверь. – С какой стати ты туда уселся?

      – Я… сам не знаю.

      Бирк устраивается за моим столом. Я пытаюсь представить свою голову изнутри: сплошной туман и ни единого просвета.

      – Какого черта ты вообще здесь расселся? – бормочет он и трогает болты под сиденьем, словно пытается подкорректировать