Когда ты был старше. Кэтрин Райан Хайд

Обещаю.

      Я вновь включил звук, но сделал его едва слышным. Видел, как Бен подался немного вперед, поближе к телевизору, стараясь расслышать. Но тут мультик кончился, пошла реклама, и я опять выключил звук, а он повернул голову ко мне. Только его взгляд все равно был направлен куда-то на ковер.

      – По-моему, ты не совсем понимаешь, что значит, когда кто-то умирает, – начал я.

      – Что?

      – Это значит, что умерших ты больше не увидишь.

      Никакого ответа.

      – Как Санди. Помнишь Санди? – спросил я.

      – Нет.

      – Наша собака. Наша собака-колли. Помнишь?

      – Нет.

      – О-о. Очень плохо. Я думал, ты, возможно, помнишь Санди.

      – А я вот не помню.

      – Подожди, я попробую найти фотографию. Вдруг это поможет, – я прыжком вскочил на ноги и поспешил в гостиную, надеясь, что старый альбом с фотографиями лежит там, где хранился всегда. В отделении под столиком рядом с диваном.

      Я открыл маленькую дверку с бронзовой ручкой, залез в отделение – там он и оказался. Я сразу его нащупал. Громадный старинный альбом в деревянных обложках с кожаным переплетом. В нашей семье он жил намного дольше меня.

      Я услышал, как звук телевизора взлетел до дребезжания: «Сильвестр и Птичка Твити».

      Я перебирал одно фото мамы с папой за другим, изо всех сил стараясь не отвлекаться на чувства. Всегда смогу сделать это чуть позже. А в тот момент мне надлежало исполнять важную братскую роль.

      И потом – вот она, Санди. Совершенное подобие знаменитой колли Лесси. Прекрасная собака. Сердце болезненно сжалось, когда я смотрел на ее фото. Она жила в доме, когда я родился. Порой мне кажется, что она была первым, кого я увидел, открыв глаза. Порой мне кажется, что я самого себя поначалу ошибочно принимал за щенка. Я любил ее безмерно, безумно. Ее смерть меня опустошила. Мне было, наверно, лет шесть, когда она умерла. И я не понимал. Хотел видеть ее снова и не понимал, почему никто не мог мне помочь.

      На фото я был вместе с нею. Мне и двух лет не было. Навалился на собаку, ухватился за шерсть так, что Санди, должно быть, больно было, а она улыбалась. Терпеливая. Гордая. Держась за нее так, я учился ходить.

      Я взял альбом с собой.

      Я опять убавил звук телевизора почти до нуля.

      – Вот это Санди.

      Я положил альбом брату на колени.

      Бен оторвал глаза от телеэкрана – в первый раз на моей памяти.

      Тронул фотографию.

      – О-о! – выговорил он. Приглушенно. Благоговейно. – Она хорошая собака! Она славная собака!

      Бинго. От крутняк. У меня получилось.

      – Видишь? Ты помнишь?

      – Нет.

      – Тогда откуда же тебе известно, что она хорошая собака?

      – Ну. Только взгляни. Только посмотри на нее.

      «Славный удар», – подумал я. В следующий раз не стану спешить с поздравлениями самому себе.

      – Слушай, Бен. Погоди минуту. Если ты не помнишь ее, то откуда узнал, что она – это она?

      Ведь я не называл местоимений, указывающих на пол.

      Долгое время Бен не отвечал, потом сказал:

      – Это сложный вопрос.

      Он