Мастер Лабиринта. o'Daniel Thistle

взял тонкую кисть, палитру, добавил сепии, смешивая с алым, доводя его до глухих тёмных оттенков, и подвинулся к холсту.

      Голос Мая над моей головой расписывал Марии Дейке какого-то мальчишку. Трудолюбивого. Усидчивого. Вот, что он, оказывается, ценит. Май обязательно даст его контакты, только, герра, пожалуйста, уходите.

      Слева от камня не хватает тени… Тени от чего? Тени от сложенной из округлых камешков башни. Она высокая и тонкая. Крепится белыми длинными штуковинами к основанию седлообразного камня. И озерца, заполненного чистым оранжевым. Его вода сверкает, отдавая света больше, чем принимает. В ней можно рассмотреть россыпь звёзд и край тусклого, ушедшего в глухой инфракрасный солнца.

      "Голод по свету", вот имя этого полотна. Когда голый разум пересекает пустыни космоса – места, где нет ничего-ничего-ничего, и это ничто раздувает Вселенную, как истончающийся мыльный пузырь, он тоскует по свету. У него болят горло и глаза, ибо нет ни единого кванта в пустоте. Я понимаю, я так себя тоже чувствую. Когда же, наконец, он встречает свет – пусть слабый и тусклый – это чистая радость. Чистый пир. Восторг и счастье.

      Я рисовал мир за миг до гибели. За миг до пришествия Рыбы. Таким, каким она его видела.

      Крохотные прямые строения – это живое. Или там внутри живое. Оно менялось под кончиком моей кисти, выстраивало само себя. Я исправлял картину – а картина исправляла меня. Небольшие, едва ощутимые изменения. Даже за мгновение до уничтожения, здесь было место для радости. Для оранжевого, для охры, для нитей фиолетового и белёсых хрупких снежинок.

      Жирный чёрный мазок перечеркнул долину и изуродовал горизонт, когда меня схватили за запястье и дёрнули руку в сторону.

      – Ты что делаешь?! – Встряхнул мою руку монах, и брызги с кисточки разлетелись оспой.

      Нос монаха, крупный и ярко-розовый от сетки сосудов, гневно раздувался.

      – Рисую.

      – Рисовать имеют права только мастера. Ты что, мастер?! Отвечай мне, ты что…?! Ты вообще, кто такой и что здесь делаешь?!

      Я выдернул запястье из его хватки и вскочил.

      – Вы тут с распечатки срисовываете! Это мастерство, да?

      – Олег, умолкни. – Май. Монаху:

      – Герр, он со мной. Это мой ученик.

      – Что твой ученик в мастерской делает?! Выведи отсюда посторонних, немедленно! Всех – посторонних!

      – Герр, это мой ученик из… – Попытался объяснить Май.

      – Май, я уберу пятно. – Прежде чем он договорил «мой ученик из Экосферы». – Пятно, которого бы не было, если бы меня за руки не хватали.

      – Герр, я исправлю всё. – Пообещал вместо меня Ракхен.

      – Когда? В рабочее время? – Монах заметил, что большинство копировальщиков отвлеклись от обязанностей и прислушиваются. Понижая голос:

      – Уплатишь штраф. – Процедил он. – Как положено. Потом перерисуешь. Тут не только твой труд, к твоему сведению.

      – Штраф? – Голос Мая дёрнулся и сел.

      – Да. По квоте. Возвращайся к работе. Убери этого… ученика.