#Бояться нужно молча. Мария Британ

лучше. Надеюсь, пройдет. Хотя… Вдруг это только начало? – В ее голосе дребезжит паника.

      Она напугана и жалуется той, кого ненавидит больше всех на свете.

      – Почему? – щурюсь я.

      – О чем ты?

      – Почему мы за одним столиком? Зачем я тебе?

      Она смеется. Ей тяжело говорить об этом. Так же, как и мне.

      – Меня до сих пор бесит твоя прямолинейность, Шейра.

      – И все же.

      Прости, Альба, но ты не уйдешь от ответа.

      Она стареет лет на двадцать. Улыбка меркнет.

      – Мне кажется… Шейра, нам пора заканчивать молчаливую войну. Произошел несчастный случай.

      – Как будто твои слова что-то изменят, – бросаю я холодно.

      – Но ведь ты веришь, что он жив. Веришь же?

      Да, да, он жив. Конечно, жив.

      – Он бы дал о себе знать.

      Я больше не притворяюсь, что ем. Вилка выскальзывает из пальцев.

      – Зачем ты так, Шейра?..

      Почему она общается со мной как с другом? Она не имеет права рыться в прошлом, ни на секунду не покидающем меня.

      Не имеет права подбираться к запретной двери.

      – Ты сошла с ума, Альба.

      – Послушай. – Она поднимает руки. – Я вела себя глупо. Тела Ника нет. Утешители сказали, что травма вызвала необратимые процессы в организме. Его изолировали, потому что он стал опасен. Потому что стал… сущностью. Я не верила. Мы ведь даже не знали, где он. Но вдруг это правда?

      Еще десять лет назад здоровым людям не разрешалось общаться с сущностями. Ради их же безопасности. Но потом закон отменили – слишком много невиновных начало седеть, и у этих невиновных были близкие и родные.

      – Тогда почему Ник не позвонит? Почему? – напираю я. Откуда во мне столько жестокости?..

      – Он думает, что я не верю.

      Я впервые вижу ее такой старой. Бледная кожа, тысячи морщин и пустые глаза. От девятилетней девочки, с которой я играла днями напролет, не осталось и следа.

      – Наивность убьет тебя, – шиплю я, вскакивая.

      Сидеть рядом с Альбой невыносимо. Особенно сейчас, когда она простила меня.

      Когда я ненавижу себя дважды.

      Я, не оглядываясь, мчусь в уборную. Ряды душевых кабинок, точно зубы, выстроились вдоль стен. Я встаю под душ и поворачиваю кран. Ледяная вода впивается в кожу. Брызги мочат пижаму, висящую на двери, но я не уменьшаю напор в надежде смыть наш с Альбой разговор. Рьяно тру плечи, ноги, живот. Захлебываюсь. Кашляю. Слепну от слез.

      На обратном пути проверяю индикатор – тускло-зеленый. Может, все налаживается?

      В палате меня ждет Кир. Он развалился на кровати в обнимку с большой походной сумкой.

      – Принес вещи. Зубную щетку, расческу…

      – Спасибо, – выдыхаю я.

      Мы молчим. Долго-долго. Кир не достает меня вопросами – лишь сочувствует опущенными глазами и слабыми кивками.

      – Мы навестим Эллу. Обязательно, – произносит он, понимая, что я уже не разрыдаюсь от одного его слова. – Когда тебя выписывают?

      – Я здесь не задержусь.

      – Завтра квест, не забыла?

      Квест?

      Кир будто