#Бояться нужно молча. Мария Британ

кабины выпрыгивают две безликие женщины в светлых костюмах – рубашках и брюках. Они безупречны. Идеальны. Одинаковы. Стройные фигуры, длинные ноги, сильные мышцы.

      Движения Утешительниц резки и четки. Без лишней суеты они оглушают сущностей. По очереди, одну за другой, словно щелкают орехи, без жалости и сожаления. Они понимают, что перед ними не дети, и работают.

      Маленьких монстров ждут палаты в третьем блоке. Им там даже понравится.

      Головы Утешительниц пропитаны информацией о болевых точках, а сердца тверды. Со временем привыкаешь к сломанным судьбам. Вырабатывается иммунитет. Эти женщины разучились жалеть. И я не знаю, завидовать им или сочувствовать.

      Сущности не сопротивляются – вялые удары не в счет. Они истощены и поэтому слабее людей. Без кармы так будет всегда, а восполнить ее после черного порога невозможно.

      Не проходит и минуты, как Утешительницы побеждают. Седые дети без сознания. Теперь они не выглядят угрожающе. Они снова маленькие и наивные.

      Связь между сущностью и Эллой тает, и сестра хрипло втягивает воздух. Я до сих пор сжимаю ее лодыжку.

      – Все позади, – шепчу я. – Все позади…

      Женщины смотрят на Эллу.

      – Она не переступила черный порог, – убеждаю я сама себя. – Не успела.

      Поднимаю голову, чтобы обрадоваться светлым кудрям, и сердце тонет в море ужаса. Моя сестренка опускает глаза. Белые глаза.

      – Прости меня, Шейра. Мне… жаль. Не проболтайся родителям, хорошо?

      Она будто не понимает. Будто не ощущает, что пересекла черту.

      – Вставай, родная. – Она подает мне руку, но я пячусь.

      Нет, это ложь. Я сплю.

      Давай, Шейра, просыпайся. Просыпайся!

      – Почему так светло? – хмурится Элла, поворачиваясь к Утешительницам.

      О, сестренка, теперь ты всегда будешь видеть слишком ярко, слишком пронзительно. Чтобы не давать шансов жертве. Чтобы ни на миг не забывать, в кого превратилась. Ты наказана, как наказывают серийных убийц и маньяков. За что? За то, что проиграла.

      – Мы ее забираем, – цедит одна из Утешительниц, а затем обращается к Элле: – Надеюсь, тебя не надо обрабатывать, как этих?

      – Почему… – Сестра закусывает губу. – Почему так тошнит? И кружится все. Холодно. Мне… Мне плохо…

      – Пойдем. – Женщина увлекает ее в кабину.

      Вторая Утешительница переносит в салон безжизненных детей.

      – Нет! Не надо! – воплю я. Сердце-молот стучит в каждой клеточке тела. Откуда-то появляется немного силы, и я трачу ее на то, чтобы вскочить. – Пожалуйста! Элла! ЭЛЛА!

      – Я сущность? – одними губами спрашивает сестренка. Она спокойна, но мне ли не знать, что за тонкой корочкой льда – отчаянное пламя. – Шейра, не говори им. Хотя бы сейчас, пока они в командировке.

      Элла переступает порог кабины.

      – Да послушайте вы меня! – Я цепляюсь за плечо Утешительницы, поднимающей чумазого мальчишку. – Она не виновата! Она не хотела, чтобы так произошло!

      – А они хотели?

      – Нет, – хриплю я. – Разве это честно?

      – Понедельник