Разбойник Чуркин. Том 3. Возвращение. Н. И. Пастухов

а оно приняло ещё более строгие меры к отысканию убийц, но было уже поздно.

      Содержатель кабачка снова свалился в постель; все старания доктора облегчить страдания своего пациента были безуспешны. У больного пошла горлом кровь, и он скончался.

      На похороны его собралось много народу, одни из горожан жалели его, а другие говорили:

      – Ну, туда ему и дорога, худая трава из поля вон.

      – Оно и правда, нехороший был человек, грехов за ним много осталось. Слухи недобрые о нем ходили, – протянула какая-то женщина в душегрейке.

      – Знамо, ходили, да не попадался он, отвёртывался, да деньгами отделывался, – заметил рядом стоявший с ней мужчина.

* * *

      Чуркин с Осипом сделали в ночь своего побега из Ирбита около пятидесяти вёрст, остановились покормить лошадей в селении на постоялом дворе и заняли отдельную комнату. Прасковья Максимовна до того перезябла, что не могла никак согреться; разбойник ухаживал за ней, как за малым ребенком; уложил её в постель, а для того, чтобы дать ей согреться, достал сушёной малины, заварил её, но красавица пить её отказалась; с ней сделался бред, и она впала в забытьё.

      Глядя на больную, Осип стоял у её кроватки, заложив руки за спину, нахмурив брови; ни капли жалости к ней не было у него; он только досадовал на то, что она не кстати навязалась на шею его атамана и может наделать им много хлопот.

      – Что, брат, дело-то не хвали: захворала она не на шутку, – сказал разбойник, укутывая свою возлюбленную тулупом.

      – Сама виновата, насильно, что ли, её тащили? – проревел каторжник, – Связала только нас с тобой.

      – Чем же она тебе помешала?

      – А тем, что, по её милости, нас погоня, пожалуй, настигнет, из-за неё и мы пропадай. Вот теперь дня на два и задержит.

      – Не тужи, скорее уедем.

      – Так и надо, атаман, оставим её здесь, пусть выздоравливает и едет назад, не один ты у неё, – другой есть, а ты себе этого добра найдёшь.

      – Как уехать-то, пожалуй, скажут и её берите.

      – Уедем и никто не узнает, с вечера только рассчитаться с дворником надо, а там уж ищи, свищи нас.

      – Ну, ладно, так и сделаем. В самом деле, могут ведь и догнать нас, кабатчик всё расскажет.

      – Сам ты тому виноват, зачем оставил его живым? Очень уж ты стал милостив, под кистень бы его и языка бы не было.

      – Будет точить меня, ступай, лошадей погляди.

      Осип молча вышел из комнаты.

      Разбойник присел на кроватку больной; с участием и прискорбием глядел он на метавшуюся по постели красавицу; жаль ему стало её; больная изредка открывала глаза и бессознательно подолгу глядела на разбойника, отвечая на его ласки бессвязными словами. «Помешалась она», – подумал разбойник, склонил свою кудрявую голову и задумался.

      Вошёл каторжник и, увидав атамана скучающим, сказал ему:

      – Охота тебе, Василий Васильевич, печалиться, что она тебе сродственница какая, что ли? Так ведь, заблудшая, стоит об ней скучать? Эка невидаль!

      Разбойник поднял голову, тряхнул кудрями и отвечал:

      – Не