Сон-да-ветер. Дилогия. Александра Глазкина

не имеют права следить за тем, что происходит на острове. Они всего лишь охраняли границы, пока не убедились, что новый Смотритель принял власть.

      – А как они это поняли?

      – У каждого из них есть такой знак. Они чувствуют тебя.

      – Почему же я не чувствую их?

      – Тебе, как и с ветрами, предстоит слияние со Смотрителями, раскрытие и обмен силой. И тогда ты получишь возможность общаться с ними так же, как сейчас ты призвал меня. Ты спрашивал, какой следующий шаг к всемогуществу? Последний: явиться на совет Смотрителей. И теперь, – в его голосе звучит неприкрытое торжество, – тебе открыли путь, чтобы ты мог полететь на эту встречу! Вперед!

      Я взлетаю, подчиняясь ритму стихии, отправляюсь за пределы острова, и созвездия пока еще чужого, но уже покорного мне мира стремительно несутся мне навстречу. А за спиной затихает звонкий смех Бриза.

      В любом новом деле наступает переломный момент, когда количество накопленных знаний и умений переходит в качество. И я, всегда считавший себя бестолковым учеником, не способным сосредоточиться, сейчас готов сам себе поставить высший балл. После того, как я принял из рук Бриза знак Смотрителя, все мелькает и меняется с такой скоростью, что я едва успеваю впитывать новизну.

      До назначенной встречи есть еще время, и я облетаю мир, ослепленный его красотой и разнообразием. Это мир, куда не добрался прогресс, здесь нет заводов, выпускающих в атмосферу ядовитый дым; на бирюзовой глади океана не появляются пятна разлитой нефти; города не опутаны сетью проводов. Это мир величественных скал, увенчанных снежными шапками; реликтовых зеленых лесов; зеркальных озер и плавных рек.

      И моя стихия, уже такая покорная моему зову и велению, кристально чиста. Я лечу, чтобы подхватить и направить прочь налитые ливнем грозные тучи, я сворачиваю непокорный ветер в тугой узел, я гашу бурю, и мир подо мной благодарно разворачивается многоцветным ковром. Все, что излишне, грозящее, опасно, я, как выразились бы компьютерщики в моем мире, архивирую и отправляю в сторону своего острова. Там, позади белой башни, есть место, откуда переизбыток стихийной силы утечет, не знаю, куда: в космос или в параллельный мир, главное, что здесь сохранится равновесие.

      Самое неправильное, что встречается мне в мире, который я познаю с таким наслаждением – это люди. Ослепленный возможностью побывать среди них, первое, что я делаю, достигнув материка, перевоплощаюсь и иду в город. Взгляды и лица встречных прохожих не меняются при моем появлении просто потому, что меня никто не видит. Не видит, не слышит, не чувствует. Я – тот же воздух, которым повелеваю, иначе был бы слишком силен соблазн вмешаться в жизнь людей.

      Например, остановить руку хозяина, который заносит кнут над исполосованной в кровь спиной слуги. Или сбить с пути крадущегося в богатый квартал вора. Или прекратить отвратительный аукцион, где пленников продают в рабство, подвергая их унизительному досмотру.

      Но я