Сон-да-ветер. Дилогия. Александра Глазкина

ракушки, как строили песочные замки…

      Я вдруг понимаю, что судьба даровала мне утешение: я не видела погребального костра, и при жестокой расправе над обоими не присутствовала. Так кто же мешает мне верить, что они спаслись! Может, отец сейчас добрался до срединных земель? Может, Габи просто приводили в храм на допрос, а для жертвы выбрали черного щенка, о появлении которого я просто не знаю? Не напомни мне Бриз о похоронах, я бы не придумала для себя спасительную идею: цепляться за то, что произошло чудо, и мне не о чем скорбеть! Мне не дана власть изменить прошлое, но зато я могу выбирать, во что верить!

      Так проходит день, и солнце медленно укатывается за горизонт, разбрасывая на водной глади огненные блики. Про маму мне тоже есть, что вспомнить, но камни я не бросаю. Она ведь жива, а ритуал касается памяти умерших, пусть даже я запоздало решила, что они выжили. Но все же мне хочется сделать что-то, что позволит отпустить воспоминания о ней.

      – Жаль, что сейчас тихо, – говорю я Бризу, стягивая с волос прозрачную, невесомую ленту. – Пустить бы сейчас ее по ветру!

      Бриз решительно встает и говорит:

      – А вот это желание я могу исполнить!

      Я не успеваю понять, что происходит, а он бледнеет, истончается прямо на глазах, сияет радужно и закручивается спиралью. В тот же миг поднимается ветер, выхватывает у меня из рук ленту, и она, плавно, как изящная птица улетает по воздуху прочь, в закат. Я вскакиваю, завороженная, а Бриз уже вновь рядом:

      – Я хотел еще вчера признаться тебе, но боялся, что ты вновь оттолкнешь меня.

      – Ты – такой же, как Мико?!

      – Ну, не такой же, конечно. Мико – человек, которому суждено стать ветром. А я – ветер, иногда позволяющий себе быть человеком.

      – Бриз? Как ветер? Ты и есть бриз?

      – Да. Я не обманывал тебя. Просто не сказал сразу.

      Наверное, мне нужно рассердиться, но почему-то не хочется. Я ожидала чего-то подобного, ведь никогда и никто не говорил о том, что на острове Смотрителя живут люди. И, пожалуй, его признание объясняет то, что рядом с Бризом мне так спокойно. В нем не чувствуется плотского зова, исходящего от Мико.

      – И много вас здесь, таких?

      – Здесь – только я, потому что я – прибрежный. Остальные свободно летают по свету, собираясь в белой башне, когда их созывает Мико.

      – Это по его воле ты проводишь со мной время?