Одиссея. Гомер

сын Одиссея:

      «О, царь Атрид Менелай, Зевсом вскормленный пастырь народов!

      Тем мне больней, что отец всё ж не спасся от грозного рока.

      Было ли в пользу ему, что имел он железное сердце?..

      Время, однако, пришло нам теперь о постелях подумать,

      [295] Чтобы расслабиться в них и, уснув, сладким сном насладиться».

      Так он сказал. В тот же миг повелела Елена рабыням,

      Чтоб на террасе внизу им устроили пышные ложа,

      Мягких ковров расстелив с покрывалом пурпурно-багряным,

      Дали цветных одеял, чтоб укрыться, и мягких подушек.

      [300] Яркие факелы взяв, поспешили рабыни из зала;

      Ложа устроили им. Проводил их к постелям глаша́тай.

      Так на террасе внизу в своих ложах уснули спокойно

      Юный герой Телемах, также Нестора сын благородный.

      Царь же Атрид спать пошёл в спальню верхнюю, в женских покоях;

      [305] Рядом с Еленой он лёг, что была в длинной тонкой сорочке.

      Рано рождённая, вновь свет зажгла розоперстая Эос.

      Храбрый в боях Менелай сладкожаркое ложе покинул;

      Быстро оделся и меч на плечо он набросил двуострый;

      К белым подошвам своим привязал пару дивных сандалии;

      [310] Вышел из спальни, лицом лучезарному богу подобный.

      Вот, к Телемаху подсел, поздоровавшись, после спросил он:

      «Что за потребность тебя, о герой Телемах, побудила

      К нам в Лакедемон приплыть по хребтам широченного моря?

      Нужды народа, или дело личное? Правду открой мне».

      [315] Тут Менелаю сказал рассудительный сын Одиссея:

      «О царь Атрид Менелай, Зевсом вскормленный пастырь народов!

      Прибыл я, чтобы узнать от тебя об отце своём вести.

      Гибнет богатство моё, разоряются земли, а дом мой

      Полон преалчных врагов, что безжалостно бьют и сжирают

      [320] Мелкий наш скот и быков криворогих медлительноходных.

      Матери всё женихи! Всё чванливые наглые люди!

      Я же колени твои обнимаю, чтоб ты благосклонно

      Участь отца моего мне открыл, рассказав всё, что знаешь:

      Видел ли сам, или что ты от странников слышал, быть может…

      [325] Матерью, видно, он был, злополучный, рождён лишь на беды.

      Ты же, меня не щадя и из жалости слов не смягчая,

      Всё мне о нём расскажи: то, чему сам ты был очевидцем.

      Если ж когда мой отец, Одиссей благородный, полезен

      Словом ли, делом ли был для тебя и ахейцев в Троаде,

      [330] B дальнем краю, где вы там много бед претерпели, аргивцы,

      Вспомни об этом, молю, и подробно о том расскажи мне».

      С негодованьем ему отвечал Менелай русокудрый:

      «Ну и глупцы! Захватить у могучего, храброго мужа

      Брачное ложе хотят слабосильные алчные трусы!

      [335] Это, как если бы лань для телят новорожденных слабых

      Выбрала логово льва многомощного; там уложив их,

      Стала б пастись по лесам и долинам, обильным травою.

      Но лев могучий едва в своё логово снова вернётся, –

      Тут уж детёнышей всех быстро страшная участь настигнет.

      [340]