Одиссея. Гомер

мысль тут пришла к Зевса дочери, дивной Елене:

      [220] Снадобье бросить в вино, намешать всем, чтоб выпили после;

      Сразу и горе, и скорбь прочь уйдут, и забудутся беды.

      Если кто выпьет вина с этим снадобьем столь благотворным,

      Весел он будет весь день, и не смог бы он даже заплакать,

      Если б и мать и отца отняла у него смерть внезапно,

      [225] Если б лишился он вдруг брата или же милого сына,

      Что на глазах у него поражён был бы острою медью.

      Зевса прекрасную дочь наделила тем снадобьем чудным

      Некогда, щедро снабдив, Полидамна, супруга Фоона,

      В дальнем Египте, в стране, где земля порождает обильно

      [230] Всяческих злаков и трав: ядовитых, целебных и прочих.

      Каждый в народе том – врач, превышающий знанием в зельях

      Всех чужаков, ибо все в той земле род ведут от Пеана.

      Снадобье бросив в вино, размешав, всем раздать повелела,

      И в свою очередь так начала речь царица Елена:

      [235] «О, царь Атрид Менелай, Зевсом вскормленный! Также и все вы,

      Дети великих мужей! По желанию Зевс посылает

      Людям и зло, и добро, как захочет, ему всё возможно.

      И пока можно, вы здесь, в зале пышном вином веселитесь,

      Тешьте беседой себя. Вот и я о былом расскажу вам.

      [240] Пусть хоть всех подвигов я Одиссея царя и не вспомню,

      Как непреклонен он был и твёрд духом в страданиях многих,

      Но расскажу вам о том, что бесстрашно дерзнул он исполнить

      В Трое далёкой, где вы столько бед претерпели, ахейцы.

      Тело своё он иссёк беспощадно бичом недостойным,

      [245] Рубищем драным покрыл свои плечи, как жалкий невольник;

      В город враждебных мужей он проник. Там, средь улиц широких,

      Образ бродяги приняв, он ходил в своём рубище рваном

      Будто бы нищий, каких у ахейских судов не видали.

      Так он по Трое ходил средь троян и не узнан был ими.

      [250] Я же узнала его, лишь увидев; расспрашивать стала.

      Но от ответов прямых хитроумно он стал уклоняться.

      Только когда я его и омыла, и маслом натёрла,

      В чистое всё облекла, и клялась ему клятвой великой,

      Что лишь тогда я выдам Одиссея троянцам, когда он

      [255] В стан возвратится к шатрам и своим кораблям крутобоким, –

      Только тогда он раскрыл мне весь замысел хитрый ахейцев.

      Многих троян он убил длинноострою медью; при этом

      Много и выведал он, прежде чем в стан аргивян вернуться.

      Многие вдовы троян горько плакали. Сердце моё же

      [260] Было веселья полно: я давно уж стремилась умчаться

      В землю родную свою. Я давно уж жалела о страсти,

      Что от отчизны меня увлекла по вине Афродиты,

      Бросить заставила дочь, ложе брачное, милого мужа,

      Столь одарённого всем: и умом, и красою, и статью».

      [265] И, отвечая на то, так сказал Менелай русокудрый:

      «Истинно всё. Обо всём справедливо ты судишь, супруга.

      Случаи были узнать мне поступки и нравы у многих

      Сильных достойных мужей, много разных земель посетил