Одиссея. Гомер

его тихую речь Менелай русокудрый услышал.

      Голос возвысив, к гостям обратил он крылатое слово:

      «Милые дети! Нельзя смертным с Зевсом владыкой равняться!

      Так как и дом у него, и сокровища – вечны, нетленны.

      [80] Люди ж, – иные со мной и поспорят богатством успешно,

      Ну а иные и нет… Много я претерпел и скитался,

      Много привёз и добра в кораблях, на восьмой год вернувшись.

      И Финикию, и Кипр посетил я; достиг и Египта;

      У эфиопов я был, посетил сидонян и эрембов.

      [85] Также и в Ливии был, где ягнята родятся с рогами,

      Где по три раза окот у овец и у коз ежегодно;

      Там ни богач, ни пастух никогда недостатка не знают

      В сыре и мясе, или в молоке жирно-сладком и свежем:

      Доят там коз и коров круглый год, молока там в избытке.

      [90] Но пока в землях чужих собирал я богатства, скитаясь,

      В милом отечестве брат мой погиб от убийцы лихого,

      Тайно, коварно: он был подло предан своей же супругой.

      С тех пор богатства мои мне постылы, в них радости нету…

      Но, верно, ваши отцы, кто б ни были, уже вам об этом

      [95] Всё рассказали… Но мне горько: больно мне видеть потерю

      Дома, что прежде блистал, был мне близок, был славен богатством!

      Рад бы остаться теперь я и с третью того, что имею,

      Лишь бы вернуть тех мужей, что под Троей великой погибли,

      Тех, что назад не пришли в милый Аргос, богатый конями.

      [100] Часто сижу я один здесь, в богатом большом своём доме,

      Их поминая, о них обо всех сокрушаясь и плача.

      Плачем о них сердце я услаждаю порой, и на время

      Всё забываю: ведь скорбь быстро душу у нас пресыщает.

      Но, вспоминая друзей, об одном я печалюсь всех больше.

      [105] Только я вспомню о нём, – мне и сон ненавистен, и пища.

      Ведь из ахейцев никто не сумел столько вынести бедствий,

      Сколько их снёс Одиссей. Видит бог, несчислимые беды

      Пали на долю его; на мою же – печали о друге.

      Долго отсутствует он. Жив ещё или нет, мы не знаем.

      [110] Бедный отец каждый день безутешно горюет о сыне,

      Старый Лаэрт. Слёзы льёт и супруга его, Пенелопа;

      И Телемах; он ещё был в пеленках, когда тот уехал».

      Так он сказал, пробудив боль тоски об отце в сердце сына;

      Имя отца услыхав, не сдержал сын слезы подступившей.

      [115] Тут же пурпурный свой плащ он за по́лы схватил торопливо,

      Чтобы глаза им прикрыть. Менелай, видя это, всё понял.

      Но колебаться он стал и рассудком, и сердцем, не зная:

      Ждать ли, чтоб юноша сам говорить о родителе начал,

      Или вопросами всё от него разузнать понемногу?

      [120] Тут, пока молча сидел он, колеблясь рассудком и сердцем,

      К ним из покоев своих благовонных спустилась Елена,

      Схожая образом всем с Артемидою золотострельной.

      Кресло изящное ей пододвинула тут же Адреста;

      Мягкий ковёр шерстяной положила под ноги Алкиппа;

      [125] Фило корзинку несла, драгоценный подарок Алькандры,

      Умной